Жан Эшноз - У рояля

— Здравствуйте, Макс, — произнес он безразлично-официальным тоном. — Рад с вами познакомиться. Меня зовут Кристиан Бельяр, но вы можете называть меня просто Кристиан. Я буду вами заниматься.

Такое начало — все, кто хоть немного знали Макса, могли бы об этом сразу догадаться, — не предвещало ничего хорошего: Максу не очень-то нравилось, когда какой-то незнакомый субъект сразу называл его по имени, как это делают американцы, еще меньше ему по душе было то, что, обращаясь к нему в такой развязной манере, этот незнакомец почти не смотрел в его сторону, и уж совсем неприятным ему показалось, что во время разговора, всем своим видом демонстрируя профессиональное безразличие, он время от времени окидывал рассеянным взглядом комнату, как если бы он пришел с инспекцией. Не хватало только, чтобы он обращался к нему на «ты». Макс и в самом деле совершенно не мог понять, с какой стати и по какому праву этот субъект, присутствие которого было ему очень неприятно, собирался им заняться. Он бы предпочел, чтобы ему вежливо объяснили, что означает эта строгая изоляция, что вообще здесь происходит и что сам он, Макс, здесь делает. Как бы то ни было, тип оказался не лишенным интуиции или, по крайней мере, достаточно опытным, чтобы понять то, что в этот момент происходило в голове Макса.

— Не беспокойтесь, — сказал этот самый Бельяр, улыбнувшись краями губ и садясь на кровать, — все будет хорошо. Я вам сейчас все объясню.

Из его объяснений следовало, что Макс находится здесь временно. Здесь — это значит в неком Специализированном Ориентационном Центре, или, насколько он понял, в Центре сортировки, где будет решаться его дальнейшая участь. Время, необходимое для разбора его дела соответствующей комиссией, не превысит недели, в течение которой Макс сможет отдохнуть, воспользовавшись для этого оборудованием Центра. Кухня, по словам Бельяра, здесь превосходная. Что же касается решения комиссии по его делу, то здесь все обстояло просто: существуют только два возможных варианта, и комиссия должна будет выбрать один из них, следуя принципу взаимного исключения. По результатам обсуждения Макс может быть направлен в одно из двух предусмотренных мест назначения.

— Впрочем, не беспокойтесь, — сказал Бельяр, — в том и в другом есть свои хорошие стороны. Думаю, через пять минут вы лучше поймете, что я имею в виду. Пожалуйста, одевайтесь, прошу вас.

Они вышли из комнаты и зашагали по коридору, по обеим сторонам которого уходил в бесконечность глухой ряд одинаковых дверей без номеров, разделенных торшерами из позолоченного дерева. Все они были закрыты, и только одна приотворена, за ней виднелась точная копия комнаты Макса. Насколько можно было судить по приглушенному жужжанию пылесоса и легкому запаху дорогого моющего средства, там шла уборка: Макс успел заметить в проеме двух горничных в чистых передниках и удивительно коротких черных юбках; женщины стояли к нему спиной, склонившись над металлической тележкой, куда были сложены предметы гигиены и чистое белье — простыни, наволочки, полотенца, тогда как использованные простыни, наволочки, полотенца и перчатки лежали рядом, связанные в узлы.

Затем дверь слева отворилась, и оттуда вышла уже знакомая Максу медсестра, которая остановилась при их приближении. Движением головы Макс вежливо поприветствовал ее и, взглянув на идущего рядом Бельяра, увидел, что лицо последнего приобрело непроницаемое выражение.

— Двадцать шестой слишком возбужден, — озабоченно сказала медсестра, — даже не знаю, что мне с ним делать.

— Послушайте, — холодно возразил Бельяр, — вам хорошо известно, что двадцать шестой — это особый случай. Вы ведь знаете инструкцию?

— Конечно, — ответила медсестра, — но я все перепробовала, ничего не помогает.

— Это меня не касается, — отрезал Бельяр, — разбираться с подобными затруднениями — это ваша обязанность, если только то, что вы делаете, можно назвать обязанностями. — И раздраженно добавил: — Вы же видите, что я занят, поговорите с господином Лопесом. А если вы не справляетесь, вам подыщут другую работу, например, на кухне, там не хватает персонала. Всего хорошего.

Они разошлись, недовольные друг другом.

— Мне кажется, она не так уж плоха, эта девушка, — осмелился высказать свое мнение Макс. — Просто удивительно, как она похожа на Дорис Дэй!

— Да это и есть Дорис Дэй, — равнодушно отозвался Бельяр.

— То есть как? — удивился Макс.

— Ну да, Дорис Дэй, то есть я хочу сказать, прежде она была Дорис Дэй. А почему вы спрашиваете, вы ее знаете?

— Бог ты мой, — воскликнул Макс, — да ее все знают! Я видел ее в нескольких фильмах, и потом, у меня есть пара ее дисков.

— А, ну да, — протянул Бельяр, по-прежнему без малейшего интереса, — вы оба, кажется, занимались музыкой?

— Ну, не совсем одной и той же музыкой, хотя, с другой стороны, я интересуюсь также и другими вещами, то есть, я хочу сказать, другими жанрами.

На мгновение он замолчал, взмахнул в воздухе руками и взял на воображаемой клавиатуре уменьшенный септаккорд.

— Должен вам сказать, мне бы хотелось побыстрее поправиться, — продолжал Макс. — Я не могу долго обходиться без инструмента.

— Вот как? — усмехнулся Бельяр. — Боюсь, все не так просто. Позже мы еще вернемся к этому вопросу, и я вам все объясню.

— Простите? — снова переспросил Макс.

— Я хочу сказать, — принялся объяснять Бельяр, — что вам придется сменить род занятий. Так происходит со всеми, кто сюда попадает. Я тут ни при чем, это общее правило для всех.

— А что же я, по-вашему, должен делать, я же больше ничего не умею! — обеспокоенно воскликнул Макс.

— Мы подумаем, — сказал Бельяр, — подумаем и найдем решение для вас, как и для всех остальных. Возьмите, например, Дорис, ей тоже пришлось перестроиться и сменить профессию. Она выбрала медицину, уход за больными, и что ж, она не так уж плохо справляется, тем более что внешность у нее подходящая, хотя, как с ней ни бились, она так и не смогла до конца избавиться от некоторых своих звездных привычек. Время от времени она берется за старое, и тогда приходится ставить ее на место.

— Да, я заметил, — произнес Макс, — вы с ней не очень-то ладите.

— Дело не только в этом, — ответил Бельяр, — мне вообще не нравится такой тип женщин.

— Какой тип? — спросил Макс.

— Ну, — поморщился Бельяр, — высокие блондинки и все такое. Знаю я их.

В самом конце коридора оказался поворот, а за ним — еще один коридор, который привел их в обширный холл, куда через два широких окна, расположенных одно против другого, лился дневной свет. В одном окне виднелся город, как две капли воды похожий на Париж, легко узнаваемый благодаря своим классическим символам — башням различных эпох, построенных для разных целей: от Эйфелевой до башен Мэн-Монпарнас и Жюсье, знаменитым базиликам и другим архитектурным памятникам. По этой далекой перспективе, расстилавшейся внизу, невозможно было определить ни под каким углом виден город, ни где они в действительности находились, так как Максу еще ни разу не доводилось смотреть на Париж с этой точки. Париж — или его двойник, — казалось, задыхался под черным кислотным дождем, изливавшимся на него из толстого слоя темных свинцовых туч, разбухших, словно бурдюк. Свет с этой стороны был гнетущий, тусклый, почти угасший, тогда как тот, что лился из противоположного окна, казался мягким, нежным и прозрачным. Из этого окна открывался вид на огромный парк — безбрежный массив, радовавший взгляд всеми мыслимыми оттенками зелени, от темно-зеленого до нежно-изумрудного. Мягко волнуясь под светлым и ясным небом, это зеленое пространство казалось бескрайним и расстилалось насколько хватало глаз.