Вера Афанасьева - Конец света. Русский вариант

Мебель эту Клавдия Петровна очень любила и долго-долго о ней мечтала. Это сейчас мебельных магазинов по десятку на каждой улице, и просто диву даешься, как это они все существуют, если в них сроду не увидишь ни одного покупателя, а цена любого задрипанного диванишки впятеро больше зарплаты честного человека. Вот продавцы и кидаются на каждого входящего, как куры на рассыпанные семечки. А ведь раньше мебель была в диковинку, и мебельных – всего два на город. Купить мягкую мебель было за счастье, а накопить на нее – почти невозможно. Клавдия Петровна о ней тогда и не помышляла, но уже в новой Стране, в середине девяностых годов, зашла как-то полюбопытствовать в один из новых мебельных магазинов.

И ахнула от красоты, увидев диван и кресла точь-в-точь такой расцветки, какая была на мебели у мисс Марпл в ее любимом сериале. Розовые английские розы с зеленоватыми листьями и голубые фиалки на сером фоне, гнутые спинка и подлокотники – эта мебель была ей совсем не по карману. Но Клавдия Петровна страстно полюбила ее. Она долго думала, взяла кредит, потом расплачивалась два года. Но мебель уже была, уже радовала глаз, и от этого и выплаты были не в тягость, и жизнь ее пошла по-другому, уютно и достойно. А теперь кресла напоминали поломанные розовые кусты, и розы свисали с них гобеленовыми лохмотьями, и фиалки завяли, и листья облетели.

Клавдия Петровна заплакала. А когда перевела взгляд на стол, то зарыдала в голос. На столе грудой лежали осколки, в которых Клавдия Петровна с горем узнала останки своих статуэток и вазочек. Они были разбиты на мелкие кусочки, тут же лежал и большой молоток. Попорчен был и стол, на полировке которого остались следы ударов, но это была ерунда. Настоящей трагедией было узнавать в этих кусочках цветы с ее любимых настенных тарелок, которые она собирала всю жизнь, и руку фарфоровой балерины, ещё маминой, стоявшей у них дома с шестидесятых годов, и хвост беленькой собачки, и голову милого котенка, и горлышко цветочной вазы с васильками.

Так, рыдая и не веря своим глазам, она пошла на кухню. Там было что-то невообразимое. Из всех банок, мешочков и пакетиков были высыпаны крупы, мука и специи, масло и сметана размазаны по стенам и поверхностям, везде разлиты разбитые яйца. Все баночки, тарелочки, чашки, стаканы разбиты вдребезги, с аккуратных кастрюль кусками обита эмалировка, вилки и ложки искорежены и даже ручка сковороды согнута дугой. Леночки нигде и в помине не было.

Клавдия Петровна кинулась во двор – и ни ребенка, ни женщины там не обнаружила. Она не знала, что и думать: шестилетний ребенок не мог учинить такой погром. Может быть, это пьяная блядь разыскала ребенка и со злости покрушила все, что смогла? Но ведь не было же слышно никакого шума, а дверь была закрыта на замок изнутри.

Вернувшись в квартиру, Клавдия Петровна позвонила в полицию, но толком ничего не смогла объяснить. Полицейские приехать отказались, доходчиво объяснив, что у них сейчас на участке два трупа и четыре разбойных нападения, а убирать за маленьким ребенком не входит в их обязанности, это уж сами, пожалуйста, а они в няньки не нанимались.

И тогда Клавдия Петровна вспомнила про деньги, два колечка и сережки, которые хранила в старом портмоне под постельным бельем в шифоньере. Белье, портмоне, деньги и украшения были на месте. Только простыни и пододеяльники были нарезаны неровными полосками, деньги порваны на мелкие кусочки, искусственные рубины и сапфир выковыряны из колечек и серег.

Висевшие в шифоньере платья тоже были изуродованы: на некоторых были огромные дыры, у некоторых оторваны рукава, из одного, выходного, вырезаны все крупные цветы, украшавшие его в течение последних двух десятилетий. Именно эти цветы, вернее, их отсутствие, почему-то убедили Клавдию Петровну, что весь этот ужас сотворила малышка. Когда-то ее маленькая дочь точно так же вырезала цветы из занавесок.

– Гадина какая! Сволочь! Чтоб ты сдохла!

Клавдия Петровна не умерла и даже не заболела. За долгую жизнь она кое-что повидала, и уже давно знала, что в таких вот ситуациях следует радоваться и благодарить Бога за то, что осталась жива. Она не могла узнать правды и исправить уже ничего не могла. Ей просто следовало как можно скорее забыть все, что произошло. Но и этого не получилось – по городу пошли слухи, что подобные случаи произошли ещё с несколькими сердобольными женщинами.

Одна из пожилых дам оказалась тещей капитана полиции, и та всё-таки вмешалась в происходящее. Проведенная полицейскими реконструкция событий показала, что в течение недели малышке каждый день удавалось громить по одной квартире. Похоже, что на разводку пенсионерок малышка ходила как на работу.

Рваные деньги Клавдии Петровне удалось поменять, а знакомый ювелир без труда вставил камушки в золотишко. А вот мебель, посуда и одежда восстановлению не подлежали. И женщина серьезно задумалась, какую часть своих небольших сбережений она может потратить на покупку новых вещей, да так чтобы, в случае чего, и на скромные похороны осталось. Дочери, которая жила в Главном Городе, она решила пока ничего не сообщать о происшедшем: у той и без того жизнь непростая, столица ж.

А через несколько дней, когда Клавдия Петровна, скрываясь от несусветной жары, сидела на скамеечке в соседнем сквере и с удовольствием ловила лицом долетающие до нее брызги фонтана, она услышала детское хихиканье. Повернувшись, она увидела свою малышку, которая, хихикая рассказывала что-то на ушко другой прехорошенькой девчушке, показывая на нее пальчиком.

Клавдия Петровна понимала, что девочек ей нипочем не догнать, поэтому осталась сидеть на скамейке, рассматривая нахалок. Вот тут-то она и поняла, как неприятны эти слишком нарядные крошки. Их щечки были слишком румяными, глазки светились слишком ярко, кудряшки вились слишком ненатурально, на платьишках было чересчур много оборок и бантиков.

Клавдия Петровна пожалела, что так и не завела себе сотого телефона, сейчас бы самое время позвонить в полицию, она тут совсем близко, в двух шагах. Хотя эти, молодые да ранние, сметливые, хитрые, наверняка обо всем сразу догадались бы и тут же бы смылись. Ладно, пусть, какой с них спрос, да и всё равно, уже ничего не поправить! А вот жопы им напороть было бы здорово и очень правильно.

И пока она так думала, вторая девочка смело подошла к ней и протянула конверт.

– Возьмите, тетя, – сказала она.

И голос её тоже показался женщине каким-то ненатуральным, слегка скрипучим, как у лилипутов в старом фильме про Гулливера.

Женщина машинально протянула руку и конверт взяла, а маленькая красотка тут же убежала прочь. А потом они с подружкой, взявшись за руки и хохоча, вприпрыжку побежали мимо фонтана и вскоре скрылись из виду. Клавдия Петровна пощупала конверт и медленно открыла его, ожидая увидеть там червяка, таракана или ещё какую-нибудь пакость. Но в конверте оказались деньги, много денег. Не веря своим глазам, женщина их пересчитала: их оказалось в несколько раз больше, чем весь её урон.