Стефан Каста - Лето Мари-Лу

Но вскоре до меня доходит: Сив и Рут гуляют прямо во дворе! Время от времени они останавливаются, роются в земле, клюют, выуживают что-то и не спеша идут дальше, переговариваясь о червяках и зернышках. Они похожи на двух старушек в серых косынках.

Скорее всего, Мари-Лу забыла закрыть дверь на птичьем дворе. Затем я понимаю, что это не так. Она же их специально выпустила!

Мне кажется, что куры, проходя мимо, смотрят на меня обвиняюще и тихонько кудахчут, словно говоря: «Давно бы уж сделал это сам».

— Обсудим это позже, — говорю я им.

В доме никого. Тетрадь Мари-Лу лежит на сосновом столе у окна, но ее самой и след простыл. Несколько секунд я стою и вожу пальцем по коричневой обложке. Прислушиваюсь. Затем стягиваю с себя мокрую одежду, выхожу во двор и кладу ее на лавочку. Нахожу в комоде в своей комнате обрезанные джинсы и сухую футболку.

Возвращаюсь в кухню и выкладываю покупки. Чувствую укол совести, вспомнив, что ничего не купил Мари-Лу в подарок. Я хотел выбрать ей книгу. Что-нибудь действительно стоящее. Например, сборник стихов. Но в «Вивохаллене» не продают книг.

Я не прочь перекусить и делаю себе бутерброд с сыром. Вспоминаю, что забыл купить плавленый сыр. Старый почти закончился.

С бутербродом в руке я выхожу во двор и ищу Мари-Лу. Она сидит за домом около полуодичавших вишен. Странно, как я мог ее не заметить?

— Где ты была? — спрашиваю я.

— Ходила пописать.

— Прямо здесь, на газоне?

— Там, — отвечает Мари-Лу и кивает в сторону края леса. — Хочешь, чтобы я тебе показала, где конкретно это произошло?

— Неужели ты сама справилась? — удивленно говорю я.

— Это заняло черт знает сколько времени, но у меня получилось!

Я слышу, как изменился ее голос. Она говорила таким тоном, когда только приехала. Язвительно и обвиняюще.

— В чем дело, Мари-Лу? Что произошло?

Она смотрит на меня, но не тем своим веселым изучающим взглядом. Она просто смотрит на меня, без всякой симпатии.

— А что должно было произойти? Ты не веришь, что я сама могла сходить в туалет, проведя в одиночестве несколько часов? Не веришь? Думаешь, только ты один можешь решить все проблемы? Да? Считаешь, что именно благодаря твоей чертовой рампе я могу быть здесь? Ты правда так думаешь? Отвечай, Адам!

Я чувствую, что начинаю злиться. Пытаюсь сменить тему разговора:

— Зачем ты выпустила кур?

Мари-Лу сверлит меня взглядом. Я понимаю, что она заводится всерьез.

— А что, нельзя? Ты собираешься держать своих проклятых кур взаперти до конца их жизни? В этом чертовом автофургоне? Это же идиотизм!

— Они не взаперти. Речь идет об их безопасности. Там им спокойнее. Все это ради них самих, ты же понимаешь. Тут водятся лисы.

— Ли-и-исы?! — яростно шипит Мари-Лу. — Ты считаешь, что курам нужно жить в тюрьме только потому, что ты боишься лис?

— Ну ладно, — говорю я. — Пусть они разгуливают где хотят. Я умываю руки. Но ты берешь ответственность за них на себя. Вечером тебе придется загнать их обратно на птичий двор.

— Ну и загоню! — кричит Мари-Лу.

Она разворачивает коляску и едет во двор, где беззаботно прогуливаются Сив и Рут. Коляска несется прямо на них, и они с испуганным кудахтаньем разлетаются в разные стороны.

Мы держим дистанцию. Погода улучшается, после обеда выглядывает солнце, и я спускаюсь к берегу и ложусь на мостках. Пахнет дегтем и холодной чистой водой с глубины. Под звук тяжелых волн, мерно накатывающих на каменные сваи, я засыпаю. Открыв глаза, я чувствую, что перегрелся. Решаю, что нужно искупаться, бросаю в воду кусок пенопласта и прыгаю следом. Долгое время я пытаюсь плыть, лежа на пенопласте. Это трудно, но если грести руками, то так легче удержать равновесие.

Взглянув вверх на мостки, я вижу Мари-Лу. Интересно, долго ли она тут сидит? Она смотрит на меня, и я замечаю, что она успокоилась. Ее взгляд снова стал мягким, почти полным раскаянья.

— Адам…

— Да?

— Подойди сюда.

Я медленно иду к мосткам. Нащупываю ногой ямы на дне, перешагиваю через крупные камни.

— В чем дело?

— Прости меня, Адам. Прости, что вела себя так глупо.

— Ничего страшного.

— Я не могу с собой справиться. Иногда я прихожу в ярость из-за пустяков.

— Я понимаю. Не переживай, Мари-Лу. Тебе можно злиться.

— Адам, ты просто прелесть!

Я склоняюсь над коляской, мое лицо оказывается напротив лица Мари-Лу. Не знаю, почему я это делаю. Все происходит само собой. На мгновение я уверен, что должен поцеловать ее, и я вижу по ее глазам, что она это знает. Мои губы так близко к ее губам, что я чувствую ее дыхание, прохладный поток воздуха касается моих губ. Но вместо поцелуя я глажу ее по щеке.

— Ты тоже прелесть.

« Температура +17 °C. Весь день дует свежий ветер. Шел дождь (семь миллиметров). Два яйца. Куры свободны! » — записала Мари-Лу в моем дневнике. Я листаю его и пью свой утренний чай. Я замерз и никак не могу проснуться. Пару раз чихаю, ищу в папином шкафу что-нибудь теплое. Интересно, я простудился или это дает о себе знать моя старая аллергия на пыль? Выхожу во двор и щупаю свою голубую футболку, пролежавшую на скамейке всю ночь. Когда солнце сюда доберется, она быстро высохнет.

Мари-Лу еще спит. Мне так кажется. У меня нет желания искупаться, хотя погода хорошая. Солнце освещает половину мостков. Озеро слегка волнуется, вода поблескивает. Настоящих волн, движущихся в определенном направлении, нет. Это лишь играющие волны-детишки, но вскоре проснется ветер, и настоящие волны снова начнут свое наступление на берег.

Из комнаты Мари-Лу доносятся какие-то звуки.

Я подхожу к плите, снова ставлю на конфорку кастрюлю с водой и жду, когда она появится в дверях, и я проведу рукой по ее взъерошенным волосам. Так обычно начинается наше утро. У нас нет расписания, правил или сроков, мы живем в естественном ритме. Но утро начинаем именно так.

Я вижу ее заспанное лицо, поднимаюсь, чтобы вынести на улицу и усадить в «тачку Адама», так ее окрестила Мари-Лу. Беру ее на руки как ребенка, одной рукой под колени, другой за спину. Не так, как вначале, как статую.

Мне кажется, помогать Мари-Лу во всех ситуациях, где ей необходима поддержка, совершенно естественно. Я понял, что регулярно ходить в туалет — очень важно для нее. Это ее самая большая ежедневная забота. Я даже немного горд собой. Мне всегда приходилось слышать, что я прекрасно со всем справляюсь. Что я довольно зрелый и умный для своих лет. Это правда. Я уже давно встал на ноги. Спросите папу! Из-за этого я считаю себя настоящей личностью.

Но в это утро я подвел Мари-Лу. Не знаю, как так вышло. Возможно, я переоценил свои силы, возможно, мы все еще испытывали неловкость после нашей ссоры во дворе. Нашей первой ссоры!