Эльмира Нетесова - Забытые смертью

— Тут не от меня. Как бригада. Дело в том, Евгений Иванович, что он придет в тайгу не по своему, а по вашему желанию. С ним сложно будет. Я никого к себе силой не тащил. Мишка вроде как принудиловку отбывать будет. Ведь не в дом свой, в бригаду взять предлагаете. А тут не я один решаю. Все…

— Тогда поговори с людьми. Я ведь неспроста. Через пару лет — на пенсию. А сына мне в заместители направляют. Так пусть он у вас практику пройдет. Ведь вам с ним работать дальше, — попросил или посоветовал, вздохнув, Кокорин и остался ждать решения бригады в палатке.

Лесорубы оставили работу на несколько минут, обступили Федьку.

— Кого? Мишку Кокорина? Да он тайги в глаза не видел! Пеленки, что ль, за ним стирать будем? Он к комфорту привык. А мы что ему взамен? Он же себе хлеб отрезать не сумеет. А у нас лес валить надо. Кому охота вкалывать на него? Нет! Я не дурной! — отказался одноглазый Леха.

— Дурак ты, Алешка! Иль сам в тайгу к нам спецом пришел? Сколько с тобой цацкались? Научили! А Мишку — сама судьба дает в руки! Что из него сделаем, то и получим, когда он отца заменит. Времени нам маловато отпущено для него. Успеть бы уложиться. Конечно, взять надо! Без сомнений. Чтоб стоял над нами тот, кто работу и жизнь таежную своей шкурой познал. Чтоб понимал все без лишних слов. И не таких к тайге сердцем поворачивали. Этот ей — не чужой. И нам его бояться нечего! Пусть везет Мишку! — ответил за всю бригаду Петрович. И с ним никто не стал спорить. Согласились молча.

Когда Федор вернулся в палатку, Кокорин глянул вопросительно.

— Везите сына! Петрович за него слово сказал. Значит, и опекать станет. Этот — мозг бригады! С ним все считаются. Давайте сына. Ведь всем когда-то придется уходить….

Петрович в бригаде пользовался неоспоримым авторитетом и уважением. Если нужно было прервать спор или загоравшуюся ссору, не пуская в ход кулаки, умел это сделать он один. Петрович был старше всех. Никто не называл его по имени. Но это не обижало человека. Главное — в отношении. А на него он не мог сетовать.

Ованес Петрович был армянином. Но из Армении уехал давно. Вместе со своими ровесниками-мальчишками. В тот год ему не исполнилось семнадцати лет.

Получила семья на отца запоздалую похоронку. Погиб под Сталинградом. «Пал геройски в бою с фашистами», — написал командир в коротком полевом треугольнике и хвалил бойца за мужество и отвагу, проявленные при защите Отечества.

Ованес всю ночь не спал, успокаивая рыдающую мать. Семеро детей остались на ее руках. Семеро сирот. Их не накормишь звонкими словами. А на пенсию не только одеть и обуть — прокормиться невозможно.

Мать из сил выбивалась, пока была надежда, что вернется муж с войны и заживут как прежде.

Отец Овика был известным в городе сапожником. А тут война… Все испортила, оборвала и отняла.

Когда уже Ованеса увозили на фронт, мать долго бежала за машиной, глотая пыль.

Босая, черный вдовий платок сбился с головы, обнажив совсем седые волосы.

— Пусть твоя боль на меня падет! Айствац-джан! — обращалась мать к Господу, моля защиты для сына, и, упав на дорогу, встала на колени в пыль, крестя уезжающих на войну мальчишек, прося для них спасение и жизнь.

Слезы падали в пыль. Разве для войны рожают детей бабы? Разве для смерти поют им песни и мечтают об их счастье, навсегда забыв о себе…

Овик стал Петровичем во втором бою. Он был в разведроте, и его чаще всех посылал на задания лысый пожилой майор, знавший: этот парнишка постарается справиться. Потому что ему было что отстаивать, было за что мстить.

Трижды еле выживал в госпиталях. Но, видимо, молитвы матери уберегли от смерти. И едва затягивались раны, Петрович снова возвращался в свою роту.

Война… Она торопилась собирать свой урожай и косила ребят, не щадя, не глядя на возраст. В коротких передышках не успевали хоронить, подсчитывать потери.

Где это случилось? Когда он увидел ее впервые? Ах да, на переправе через Березину. Какое красивое название у белорусской реки. Но переправа была суровой.

Ованес вместе с двумя разведчиками должен был подавить огневые точки врага на левом фланге.

Обвешанные гранатами, они ночью сумели переправиться на противоположный берег и быстро справились с заданием. Теперь надо было прикрывать переправу. Но разведчиков засекли снайперы и вдавили в землю, не давали поднять голову.

И вот тут услышал Ованес несколько автоматных очередей, протарахтевших совсем рядом, и в наступившей тишине кто-то попросил:

— Эй, вы! Братишки! Дайте закурить!

Ованес оторвал кусок от газеты, насыпал в него махорку. Поднялся, чтобы передать. И онемел. Закурить просила девушка в военной форме. Она привстала из окопчика. Протянула руку за куревом.

— Спасибо, брат! — сказала так, будто годы войны прошла рядом.

— Ты кто? Как зовут тебя? Зачем здесь оказалась? — изумился Петрович.

— Ленка! Разведчица я! Как и вы! Ложись! — толкнула Ованеса и сама залегла на минуту. Вовремя: приметили их немцы.

Во второй раз увидел он ее возле полевой кухни. Там разговорились, познакомились. Понравились друг другу. И даже война отступила перед ними. Не решилась разлучать.

Ленка была на год моложе Ованеса. И тоже считалась самой дерзкой и смелой из всех разведчиц-девчат.

Петрович полюбил, не зная о ней ничего. Кто она? Как оказалась на войне? Откуда забросила ее судьба?

Ленка… Он целовал девчонку в сыром блиндаже. Он боялся за нее больше, чем за собственную жизнь. Он не мог жить без нее и постоянно ждал встречи. Он узнавал ее в кромешной ночи. Под бомбежками И обстрелами. Ее шаги, дыхание из тысяч смог бы отличить.

Она ни разу не оттолкнула, не избегала встреч. Он видел: она искала его и боялась за него.

Война украсила грудь Петровича орденами и медалями. За горе и утраты, за отнятого отца и слезы матери. За обожженную юность отметила. И подарила Ленку…

Та майская ночь в Берлине была особой. Непривычно тихой, оглохшей от войны. Пахло пылью и порохом. Город — весь в развалинах, будто не видел наступившей весны. А она не хотела уступать войне и цвела всюду, где только зацепилась, уцелела жизнь.

Она пропела над их головами робким голосом птахи, обрадовавшейся тишине и первой влюбленной паре.

Они шли по Берлину, забыв о дорогах войны, оставшихся за плечами.

Короткое объяснение в любви на чудом уцелевшей скамейке у чужого дома было торопливым.

Ленка слушала, затаив дыхание. Не отнимала горячие ладони. Она согласилась поехать с ним, когда все закончится и победа вернет их к миру. До этого оставались считанные дни.

Петрович решил не предупреждать своих заранее. Знал, что сумеет вернуться домой раньше, чем придет письмо. И приехал вместе с Ленкой поздней ночью.