Эльмира Нетесова - Забытые смертью

Данилка тогда из сил выбился и попросился в телегу. Его подсадили, и мальчишка вскоре уснул. Проснулся он от страшного грохота. Над вереницей беженцев летал самолет. Он опустился так низко, что, казалось, вот-вот зацепит головы. Люди падали на землю. Иные бросались к канаве.

Самолет сбросил две бомбы. И Данилка почувствовал, как дрогнула, будто раскололась, земля под телегой. Какая-то сила вырвала его, вместе со столбом черной пыли отшвырнула далеко в поле, на землю, дрожащую, горячую.

Мальчишка больно ударился. Испугался. И закричал изо всех сил. Звал мать. Но не увидел ее. Самолет, сделав круг, расстреливал беженцев.

Данилка ковылял по полю. К дороге, хотел найти своих. Ему было страшно.

Мать и сестер он не нашел. Лишь клочья одежды, разбросанные во все стороны. Тогда не понял, что произошло. Из длинной вереницы беженцев, уходивших от войны, в живых осталось не более десятка человек. Никто из них не смотрел на Данилку. Самим бы выжить, добраться туда, куда не пришла война.

Мальчишка долго плакал на обочине дороги. Он хотел есть. Но есть было нечего. Некому было накормить, поделиться, пожалеть ребенка, захлебывающегося слезами.

Уцелевшие беженцы, взвалив на плечи пожитки, ушли, не оглядываясь, от жуткого места, где пахло порохом и смертью.

Данилка пошел было за ними. Но вскоре отстал. А потом и вовсе обессилел. Он смотрел на пройденный путь, ожидая, что кто-нибудь обязательно появится на дороге. Но она была пуста. Лишь густые сумерки скрывали от глаз вздыбленную дорогу, усеянную мертвыми.

Мальчишка плакал до хрипоты от страха и голода. И вдруг услышал человечьи голоса:

— Кто-то уцелел. Слышь, хнычет?

Данилка закричал. К нему подошли двое. Осветили лицо.

— Малец уцелел. Видно, родни не стало. Что делать будем?

— Да брось, отец! Своего горя полные карманы. Куда мы денемся с ним, кругом война. Самим бы не сдохнуть.

— Да ты ополоумела, дурная! Кто же живую душу в беде кидает. За него с нас Господь спросит. Не стану грех на душу брать, — вгляделся старик в лицо ребенка и сказал: — Мужика судьба послала. Помощника, кормильца. Слава Тебе, Господи, что уцелела эта жизнь, — и, взяв Данилу за руку, повел к телеге. Посадил в сено. И крикнул в темноту: — Скорей влезай, чего копаешься? Пока темно, далеко уедем.

И скоро рядом с мальчишкой села рыхлая старуха. Вся в черном. Она, покопавшись в сене, достала краюху хлеба. Отломила кусок:

— Ешь, пострел!

Данила проснулся утром от звонких птичьих голосов. Поднял голову. Увидел, что спит он в телеге, укрытый рядном. Неподалеку старик сидел на пеньке. Курил. Разговаривал с бабкой:

— К утру на месте будем. Коли всю ночь ехать без приключениев, завтра в это время далеко от всех спрячемся. Я те места хорошо помню. Они за нелюдимость и глухомань свою людьми не обживались. А нам лихолетье пережить. Только-то и надо.

— Ох, отец, как жить станем без хозяйства?

— Душу спасли. Об скотине не жалей. Что корову отняли — не беда! Жизнь оставили. Что люди забрали, Бог вернет, — говорил старик.

Когда стало темнеть, старуха укутала мальчонку. И пока он не уснул, рассказывала добрые сказки. Проснулся он от того, что его брали на руки. Не хотели будить. Но, приметив, что растревожили сон, дед опустил Данилку на ноги и сказал, смеясь:

— Не хотел на руках, топай в избу своими ногами…

Утром мальчишка проснулся от петушиного крика. Сумела бабка уговорить деда. И в старой широкой корзине привезла с собой пяток кур и голосистого петуха.

— Обживайся, Данила! В этой избе когда-то мой дед жил. Тогда он, при царе, лесником работал. Тринадцать душ детей на ноги поднял. Всех выучил. В люди вывел. Один работал. А жил как… Мой отец — ветеринарный врач, помечтать о такой жизни не мог. Троих нас на свет пустил. И лишь я в начальство выбился. Цельным бригадиром у полеводов был. Ну и что? Жопа голей, чем у свиньи. Единственного сына родили. А и его на войну забрали от нас. Хорошо, если живым воротится. А коли нет, бабка и вовсе свихнется. Хотя чего я тебе душу травлю своим горем? Ты вон какой махонький, а уже — сирота…

— Не терзай мальчонке душу. Пусть попривыкнет к нам, может, за своих признает, — сказала старуха.

Данила помнил, как, выйдя из избы, впервые увидел настоящий лес. Он подступал к окнам, к самому порогу дома. Мальчишка даже испугался его. Но вскоре привык к нему. И вместе с бабкой уходил в непролазную глухомань на целые дни. За грибами и ягодами, за орехами и травами. За дровами и травой для коня.

Данила помнил, как часто уезжал из дома старик. Иногда он подолгу не возвращался. Случалось, приезжал на другой день.

Однажды он ездил куда-то подряд несколько дней. Привез домой много тяжелых мешков и ящиков. И сказал бабке:

— Всех в селе сгубили. Ни единой души не осталось. И сельмаг открыт настежь. Я и взял. Едино уж покупать стало некому. А нам продержаться надо. Может, оно и грех, но не я — другие возьмут.

В другой день привел следом за телегой привязанную за рога корову. А из мешка вытряхнул троих гусей.

— Людей спалили. А дома целы. И скот в них. Едино с голоду подохнет без догляду, — и возил в лес все, что пришлось бросить в своем селе.

Данилку с малых лет приучили помогать по дому и хозяйству.

Были у него свои обязанности на каждый день. Пол в избе подмести, насобирать на растопку печки сушняка, почистить в сарае у скотины, приглядывать за коровой и курами, нарвать травы на вечер — коню и корове, накопать червей курам. Подмести во дворе и в сарае.

Чем старше становился, тем больше забот ложилось на его плечи.

— Эх, Данилка, заставила меня лиха война вором стать. Вот беда какая приключилась. Упокойников граблю. Дочиста. Срам признаться. Под гробовую доску испоганился, — сетовал иногда старик, и мальчишка не понимал, отчего дед печалится. Кто такой вор и кто есть упокойник? Он знал, что дед и бабка не жили раньше вместе с ним и подобрали его на дороге. Зачем они это сделали, Данилка не понял враз. Да и к чему? Ведь вот и дед говорит, что война всех перемешала. Своих чужими сделала. А враги иным родней семьи стали. Ничего в свете не понять.

Кто с кем и за что воевал, он узнал гораздо позже.

«Как пришел в школу?» — пытался вспомнить Шик. Но в памяти провальная дыра…

Какие-то люди пришли в избу. Взяли бабку с дедом. Кричали на них. Деда били по лицу, называли мародером. Кинули в телегу мешками. И его, Данилку, пинком к ним вогнали. Дед тогда и сказал, где взял мальчишку.

Ночью старик разбудил Данилку. И научил убежать. Скорее и подальше. Мальчишка послушался. Но не успел он уйти далеко. Его нагнали. Вернули. И чтоб неповадно было убегать еще раз, на его глазах из ружья застрелили деда.

— То же будет и с тобой в другой раз — пригрозили мальчишке.