Сара Дессен - Второй шанс

Через пару минут, поставив на стол кофе, я ждала, что она отдаст малышку мне, но мама не сводила с ребенка глаз. Что ж, сяду рядом.

— Какая красавица! — наконец прошептала мама. — Так похожа на тебя в этом возрасте.

— Правда?

Она кивнула:

— У вас одинаковые глаза! Такие же, как у отца.

Изби на удивление спокойно отнеслась к незнакомке, которая, наоборот, чувствовала себя не в своей тарелке с крошкой на руках. Оно и понятно! Для маленькой Изби мир сейчас состоит только из любящих сердец.

— Знаешь, прости за молчание. Не хотела тебя беспокоить, — повинилась я. — Просто… столько всего произошло.

— Так и думала. — Она взяла малышку в одну руку, а другой взяла кружку с кофе. — Но мне все равно стало не по себе после нашего последнего разговора, когда ты ни с того ни с сего принялась расспрашивать про развод. У тебя даже голос изменился.

— Изменился? Это как?

Немного подумав, мама ответила:

— Стал каким-то детским. Хотя если спросишь, почему мне так показалось, объяснить не сумею.

Не бойся, не спрошу. Уж мне-то все ясно, только об этом молчок!

Я взяла в руку пухленькую ладошку Изби и стала перебирать крохотные пальчики. Малышка тотчас перевела изучающий взгляд на меня, потом опять отвернулась к маме.

— Если честно, я испугалась, что теряю тебя, — призналась мама, не поворачивая головы, словно обращалась к Изби, а не ко мне. — Ты уехала к отцу с Хайди, завела новых друзей, а потом произошел спор из-за общежития… Ведь мы всегда придерживались одного мнения в таких вопросах, и вдруг оказывается, что я ошиблась. Сразу почувствовала себя такой одинокой.

«Одинокой», — повторила я про себя, а вслух сказала:

— Да, мы смотрим на многие вещи по-разному, но это не значит, что нам не удастся понять друг друга и сблизиться.

— Верно, — согласилась она. — Но меня ужасно раздражали быстрые перемены в твоем характере. Похоже, ты легко освоилась в незнакомом мире, который я никак не могу понять. И самое главное, в этом мире не осталось места для меня.

Мама говорила, не сводя глаз с Изби, словно ее признание предназначалось вовсе не для моих ушей.

— Мне знакомо это чувство, — слабо улыбнулась я.

— Да?

— Конечно, — кивнула я.

Повернувшись всем корпусом, мама медленно, четко выговаривая каждое слово, призналась:

— Для меня невыносима мысль, что я могу разрушить твою жизнь. Даже думать об этом страшно.

А ведь еще во время последнего телефонного разговора мамин голос неожиданно изменился, когда я спрашивала о разводе. Мне всегда казалось, что мама прячется от окружающего мира в хрупкой и ненадежной раковине, в случае опасности выставляя наружу острые рожки. Только вот никогда не приходило в голову, что с ее точки зрения все представляется по-другому и я не накалываюсь на выставленные для защиты рожки, а нахожусь внутри ее маленького зыбкого мирка. Вот мама и защищает его от любых посягательств.

— Ты не разрушила мою жизнь, — заверила я маму. — Просто нам надо чаще говорить друг с другом.

— О разводе?

— Обо всем.

Мама кивнула и, залюбовавшись малышкой, изучающей свои ножки, заметила:

— Ох, никогда не умела вести задушевные беседы.

— Знаю, я тоже. Но этим летом многому пришлось подучиться.

— Серьезно?

— Серьезно, — вздохнула я. — Это оказалось не так уж и трудно.

— Ну, раз так, — судорожно сглотнула мама, — может, и меня научишь?

Я улыбнулась и хотела погладить ее по руке, но вдруг услышала, как в кармане звонит телефон Хайди.

— Ой! — воскликнула я, вынимая телефон. — Надо ответить, извини.

— Конечно! — Мама откинулась на спинку стула, укладывая Изби удобнее на коленях. — Мы подождем.

Даже не посмотрев на определитель номера, я поспешила ответить на звонок.

— Алло?

— Хайди?

Надо же, папа не признал голос родной дочери! Странно! Но лучше не вдаваться в подробности. Подавив малодушное желание прервать разговор, я поправила его:

— Нет, это Оден!

— Ох! — Пауза. — Ну, привет!

— Привет!

Мама не сводила с меня любопытного взгляда, и я решила выйти в коридор. Нет, все равно услышит! Пожалуй, лучше поднимусь на второй этаж.

— Гм, а Хайди нет. Она ушла на пляжную вечеринку и забыла телефон дома.

На линии воцарилась мертвая тишина. Любопытно, неужели помехи появляются лишь в тот момент, когда очень важно расслышать слова собеседника?

— Ну а как твои дела? — наконец-то спросил папа.

— Хорошо. По уши в делах.

— Заметно. Я тут оставил несколько сообщений. — Папа прокашлялся, прежде чем продолжить. — Полагаю, ты злишься на меня.

— Нет, что ты! — В спальне Хайди на кровати по-прежнему лежало бережно расправленное пурпурное платье. Подняв его, я подошла к шкафу. — Просто решила кое в чем разобраться.

— И я тоже. — Он снова закашлялся. — Послушай, ты сейчас живешь с Хайди и видишь ситуацию однобоко…

— Хайди хочет, чтобы ты вернулся домой.

— И я хочу того же самого, только это не просто сделать.

Раздвинув вешалки в шкафу и выбрав пустую, я аккуратно повесила платье и стала перебирать наряды.

— И в чем же дело?

— Что ты имеешь в виду?

Вынув черное платье с юбкой-плиссе, я полюбовалась им и повесила обратно.

— Ты каждый раз повторяешь, что это не просто. Так объясни, наконец, в чем сложность?

Папино удивление чувствовалось даже на расстоянии, будто каплями просачиваясь сквозь трубку. Он же привык, что я приму любое решение, основанное на его своеобразной логике, которая оправдывает любой поступок, даже не очень порядочный! Ведь он — писатель, склонный к частым переменам в настроении, и законченный эгоист. Ему, видите ли, нужны полноценный сон, тихое помещение для работы и свободное время для творчества. Получи папа возможность жить вдали от беспокойного мира, и никто бы не пострадал! Но в том-то и дело, что он общается с людьми. Одних любит, других — нет. Время от времени женится, заводит детей, которые пищат по ночам и, даже повзрослев, не дают покоя. Однако жизнь есть жизнь, и ее нельзя переключить одним нажатием кнопки, как канал в телевизоре. А манипулировать чувствами вообще очень опасно, как я убедилась на собственном горьком опыте. И если уж живешь в мире людей, играй по правилам и не жульничай. Что тут сложного? По-моему, одна из самых очевидных истин!

— Видишь, — наконец выдал папа, — значит, все-таки злишься. Наслушалась Хайди и приняла ее сторону.

— Нет, дело в другом.

Оказывается, так приятно греметь вешалками, перебирая разноцветные платья. Розовое, голубое, красное, оранжевое, желтое… Каждое как раковина, вторая кожа или маска, которую можно надеть хотя бы на несколько часов или даже на весь день.

— А в чем? — опять удивился папа.

Черное, зеленое, черное в горошек…