Вигдис Йорт - Преимущества и недостатки существования

— Да, — говорит Антонсен.

— Да, понимаю, — и:

— Да, — в третий раз, и:

— Возьмите такси.

Босниец приезжает, как здорово! Агнес нашла ботинки Антонсена и получает десять крон. Теперь все на месте, Нина открывает еще бутылку белого вина.

Они смотрят на море и пьют; море, строго говоря, то же, с которого приехал босниец. Вода, бьющаяся о камни на пляже, — часть большого живого моря, которое простирается от норвежского берега до датских желтых, покрытых соломой, пустырей и французских кровавых пляжей, огибает мысы Португалии и оттуда устремляется в Средиземное море, которое, в свою очередь, в общем-то смешивается с Атлантикой, Средиземное море также огибает каблук сапога-Италии и достигает Адриатики, где оно плещется о берег бывшей Югославии и о камни, лежащие в море у того города, в котором жил Бато, который сейчас приедет.

Так тихо, что они слышат звук машины за несколько минут до приезда. Антонсен поднимается, чтобы встретить гостя, и спускается опять, Бато идет следом, большими ровными шагами, загорелый, как сам Антонсен, с кустистыми бровями и острым взглядом зеленых глаз. Он не хочет мидий, и крабов тоже, а вина с удовольствием.

— Да, спасибо, — улыбается он белоснежной улыбкой в сумерках, он — «несчастный человек» из песни Турбьорна Эгнера [4] Турбьорн Эгнер (р. 1912) — норвежский поэт-песенник, автор известных детских сказок «Елки на горке» и «Разбойники из города Кардамон». , которую он знает наизусть и поет с серьезным лицом, не спеша, глубоким, страстным, готовым надломиться голосом. Он начинает песню с того места, где герой попадает в собственный капкан, пробивает дырку в голове, ломает зуб, падает на тротуар, на который с крыши обрушивается куча снега и льда и зарывает его, он выбегает на улицу, чтобы отделаться от снега, но на него наезжает трамвай, норвежский автомобилист предлагает подвезти, но попадает в аварию, он вынужден идти, но когда доходит, видит, что дом его охвачен пожаром.

— Хватит! — просит Нина. — Переходи к последнему куплету!

— Продолжай, — кричит Сванхильд, — ты поешь про мою жизнь!

Несчастный человек садится на самолет, чтобы отправиться как можно дальше. Но самолет разбивается!

— Очень характерно!

Он ломает ногу и попадает в больницу.

— Ну, что я говорила!

— Хватит! — кричит Нина. — Хватит уже!

В больнице он знакомится с медсестрой, такой доброй и хорошей, что герой спрашивает ее: «Хочешь выйти за меня?» И медсестра говорит «да», и теперь все хорошо!

— Ну вот, все кончилось хорошо!

— Только в песне.

Бато улыбается и протягивает бокал. Он знает еще более грустные песни, но с ними можно подождать.

— Да, давайте подождем, — просит Нина.

Он ждет. Здесь хорошо. Спасибо за приглашение. Здесь хорошие люди. Он хлопает Юхана Антонсена по плечу.

Здесь хорошо. Белые звезды на востоке становятся ближе, скоро они достигнут вершины горки, бесконечный вечер мягко окутывает их. У приманки, которую Агнес прикрепила на пристани, собрались поесть крабы. Пускай. Нина бросает выброшенные на берег доски, которые она только что собрала, в костер, из их сердцевины идет запах соли, острый запах моря. Солнце давно село, и месяц гамаком раскинулся на небе. Его отблески держатся в окнах и в тяжелых каплях росы на траве, которые не падают, зато падают тени, легкий весенний дождь капает, наполняя бокалы, потом ветер срывает листья сирени с деревьев и роняет в бокалы, полные дождя. Они заходят в дом, только Сванхильд хочет остаться на улице и промокнуть, охваченная приступом сильной тоски.

— Да, да, — говорит Антонсен, — мы все живем в ожидании.

Бато кивает:

— С любопытством мы оборачиваем лица к горизонту.

— Ждать с доверием, — говорит Нина, — и принимать с благодарностью. В этом прекрасном мире все возможно!

Бато достается второй номер, рядом с номером Антон-сена. На следующее утро они оба уезжают еще до ее пробуждения.

Звонит Франк Нильсен, он собирается организовать сорокалетний юбилей своей сестры. В будний день, в четверг, наверное, это дешевле, чем в выходной. Не больше тридцати гостей, никаких ночевок, это, наверное, дешево? Большинство живет поблизости, их заберет микроавтобус в два часа ночи ровно, когда все кончится, это ведь не дорого? Меню как можно проще, рагу или что-то дешевое. Алкоголь у нас будет свой, сколько это может стоить?

Нина считает, и они сходятся в цене.

Ей приходит много писем о празднике. Это — сюрприз. Сестру разыграет подруга, после работы подруге неожиданно позвонят, и придется уехать.

Сестра огорчится и побредет домой, но тут случайно мимо проедет сосед и предложит подвезти. По дороге он вспомнит, что надо по делу заехать в Грепан, когда они приедут, пансионат будет погружен в темноту, но как только она переступит порог, зажгутся свечи и гости устремятся навстречу: сюрприз! С днем рождения!

Франк Нильсен отвечает за серпантин, шарики и именные карточки на столе, песни, напечатанные на розовой бумаге, и картонные кружки для пунша, он приезжает утром в тот же день с набитым фургоном. Светит солнце, небо поднимается все выше, он монтирует собственную караоке-систему, вскоре они слышат голос Франка Нильсена под аккомпанемент Фрэнка Синатры. I did it my way [5] Я поступил по-своему (англ.). . Нинин нож для лука работает в такт на шиферном столике. Франк Нильсен надувает шарики привезенным с собой гелием, он прекращает петь, и диск играет без его аккомпанемента. Вскоре в воздух поднимаются синие и красные шарики, несколько лопается и исчезает, Ада и Агнес обвязывают их нитками и крепят к стульям, лампам и к перилам в прихожей. Тридцать картонных шляп стоят на стойке в холле, шестидесятиградусный спирт из Швеции выливается в самую большую в доме кастрюлю вместе с лимонадом и консервированными фруктами.

— Попробуйте, — с восторгом говорит Франк Нильсен и протягивает полную до краев картонную кружку Нине, склонившейся у плиты над второй по величине кастрюлей. Пунш забирает. Половник двигается быстрее под музыку. Франк Нильсен расставляет столы буквой «П», в середину ставит все подсвечники, имеющиеся в доме, серпантин свисает красными и желтыми кольцами со всех ламп и со всего остального, где он только уместен. Чили кон карне кипит в кастрюле, рис готов к варке, открыто красное вино, его Нина купила сама. Франк Нильсен улыбается, довольный всем, высокий, с темными, вьющимися на затылке волосами, он поет: «If I can make it there, I can make it anywhere» [6] Если это мне удастся там, то удастся где угодно (англ.). , в руках он держит пунш, его хулиганский взгляд блестит поверх очков, он обнимает Нину одной рукой и говорит на очаровательном северном диалекте: мы вдвоем к вечеринке готовы.