Вигдис Йорт - Преимущества и недостатки существования

Впервые услышав о Нине Фарёвик, я подумала: «На ее месте могла оказаться я».

А потом подумала: «Нет, не могла».

И не решила для себя, радоваться мне или огорчаться.

Почему история кажется такой знакомой, будто речь в ней идет обо мне? Почему не отпускает, пока я не узнаю, что случилось с Ниной?

И пока я не узнаю, что произошло, в истории не будет морали, не будет наставления. А я чувствую, что она требует морали, она взывает к ней.

Поздним июньским вечером в маленьком приморском городке из поезда вместе с другими пассажирами вышли двое. Улыбающаяся шатенка лет тридцати пяти в цветастом платье и девочка лет десяти-одиннадцати в юбке из той же материи, с темными тонкими косичками. Они достают чемоданы, коробки и сумки и терпеливо ждут у своего багажа, пока поезд не отъедет. Раннее лето, выходной день, и на перроне много народу. Но скоро люди уходят, исчезают на автобусной остановке, на стоянке такси, на парковке. Тогда женщина подходит к единственному оставшемуся такси и заказывает фургон, а дочка остается сидеть на чемодане, болтая ногами. Фургон подъезжает, в него погружают багаж, и машина выезжает со станции, едет через полупустые улицы городка, по уже совершенно пустым дорогам между вилл, где над заборами свисают березы и цветут старые яблони, сквозь широкие поля, маленькие островки леса, через мост и дальше вдоль моря, пока оно вдруг не открывается им, вся бухта, справа налево, сколько хватает глаз, и приближается, и ширится, а они едут, словно летят по воздуху, потом делают резкий поворот на грунтовке, проезжают мимо нескольких больших деревьев и пары домов, среди кустарника дорога сужается, ветки стучат в окна машины, она проваливается в огромную яму, и тут дорога заканчивается у старого здания, похожего на официальное учреждение. Они выносят багаж, водитель такси получает свои деньги, заводит машину и исчезает.

Впервые они сами открывают дверь и входят в дом как хозяйки. Впервые различают запахи и все, что видят вокруг. Ходят по комнатам первого этажа, Нина идет впереди быстрыми шагами, ребенок поспевает следом. Их шаги в полупустых комнатах создают удивительную мелодию. Они оставляют двери за собой открытыми, распахивают окна, поднимаются по лестнице, открывают все двери, все окна и заходят в собственную квартиру. Открывают двери, окна и снова бегом спускаются вниз, заносят вещи, закрывают за собой входную дверь и начинают сначала. Кухня и столовая, большая, видавшая виды старая печка, кухонный стол со столешницей из цельного дерева, отполированные железные стулья, окошки, выходящие на парковку, и черный ход к помойке и велосипедной стойке. Столовая с большими окнами по трем сторонам, которые смотрят на необъятное море внизу. Нине не терпится разобрать столы и стулья, сложенные штабелями, поставить их на пол, постелить скатерти на столы и поставить цветы, собранные Агнес. Площадка для оркестра! А за гардеробом — небольшая гостиная с просевшим диваном, креслами и покрытым пятнами журнальным столиком, все наполнено туманной историей.

На втором этаже — двенадцать одинаковых комнат, в каждой — по две кровати, а между ними ночной столик. Три туалета с душем и в глубине коридора — квартира, где им самим предстоит жить, гостиная с видом на море, кухня с видом на лес, ванная комната с единственной в доме ванной и по спальне на каждую.

— Выбирай, Агнес! Выбирай!

— Мне все равно.

— Нет, выбирай. Смотри, эта лучше.

Обе спальни выходят на море, они распахивают окна и ловят морской запах. Все, что они видят — пляж, шхеры, пристань с ржавыми швартовыми, — принадлежит им. Белая скамейка погрузилась в землю. Перед дверьми в столовую уложена дощатая площадка — пять на шесть метров, переходящая в лужайку, здесь они будут завтракать с утра.

В последних лучах солнца они обходят участок, от колышка до колышка, которые почти полностью заросли, осмотр занимает два с половиной часа. Солнце низко опустилось и стало таким красным, что кажется, будто горит море, скоро солнце исчезнет за шхерами. Они выносят сжечь на пляж три сломанных плетеных стула. Агнес обрамляет кострище камнями и собирает выброшенные на берег дощечки. Нина выносит еду, вино, лимонад, стаканы, дырявую скатерть в синюю полоску, они разводят костер и тесно усаживаются у огня. День был долгим. Песок теплый от солнца, трава темнеет, но сирень в саду цветет таким ослепительно-белым цветом, что кажется, будто прошел снег. С того места, где они сидят, виден маяк на мысу и угол плоского здания на самой оконечности. С другой стороны шхер, окружающих участок, расположены дачи, пустующие зимой, надо забраться наверх, чтобы их увидеть. Пляж, где они сидят, собственный их пляж, полон гнилых водорослей, веревок и прочего хлама, вынесенного за зиму морем на берег. Плетеные стулья чернеют, и через какое-то время кажется, они сплетены из железа, но потом они распадаются и превращаются в пепел, за постепенно угасающим пламенем они видят морской путь в Данию и маяк вдалеке, ночь становится неохватной.

Позже, когда Агнес засыпает, Нина снова идет на кухню, открывает шкафы и разглядывает свое имущество. Столовые тарелки, стаканы, стопки скатертей, вазы, приборы и штопоры. Сквозь открытое окно запрыгивают кузнечики и залетают мотыльки, она выключает лампу, зажигает найденную, поставленную в кованый подсвечник свечу, садится у стола грубой работы с отметинами от ножей и следами огня на столешнице. Здесь ей придется частенько сиживать. За собственным столом. И это — ее дом. Рифмуется. Благодаря этому мгновению.

Потом она идет по влажной траве к пляжу, в июне никогда не бывает совершенно темно. Находит еще дощечек и по новой разводит костер. Он потрескивает, с моря не раздается ни звука, только корабль тяжелой тенью, медленной горой движется на горизонте.

В первую неделю она приводит в порядок две ванных. Приходят водопроводчик и электрик, чинятся четыре засоренных раковины, ставится новая посудомоечная машина на кухне, заменяются три водогрея.