Эльмира Нетесова - Последний шанс

— Да я и не говорила, что люблю тебя! — пыталась защищаться Валентина.

— Но и молчала, что не любишь. Согласилась пойти за меня замуж. Кто мог предположить, что все это было лишь корыстью. У тебя кроме меня не имелось других вариантов, я стал последним шансом, и ты жестоко наказала меня за любовь. Я ни разу за все годы не получил на нее ответа. Ты пренебрегала и презирала меня, смеялась и втапливала в грязь все светлое, что было к тебе. Жалкая старушка, ты всю жизнь прожила в приспособленках. Сама не увидела радости и отняла ее у меня и у наших детей!

— Молчи, козел! Надоел твой базар! Чего тут заходишься? Никто тебя не держит! Отваливай! Дверь открыта! Я вслед не взвою и обратно не позову никого! Не сдохну без вас! Не упаду на колени ни перед кем!

Николай открыл двери спальни, выглянул в зал. Дочки уже делали уроки, склонившись над учебниками.

— Девчонки! Сегодня у нас будет вечерний чай и серьезный разговор, — предупредил Николай и пошел к отцу. Петр Алексеевич, едва увидев сына, сразу понял, у того что-то случилось.

— Не могу больше! Меня еще козлом назвала и на двери указала! Это в благодарность за все! Вот так пожалей и в дураках останешься! Ладно, я! На дочек сорвалась!

— Это ты о Валентине?

— Ну, да! Надоело в прислугах у бабы жить! Все годы молчал. Сам дочек вырастил, всю семью содержал. Она ни за мужа, ни за человека не считала. Бездельница! Пустышка, а не баба! Еще я виноват! Козлом назвала.

— Коль, давай поговорим спокойно, чего сам хочешь? Что решил?

— Уйти от нее к едреной матери!

— С девчонками говорил?

— Дожил! Дочки сами предлагают бросить Вальку. Старшая — Вика, так и сказала, мол, зачем время тянуть. Бабку ей простить не могут. Все помнят, свое детство, и эту мать, какая жила только для себя.

— Ну, теперь зачем прошлое ворошить? Оно ушло. Давай смотреть в завтра. Если ты бросишь Валентину совсем одну, в глазах дочек это тебе уваженья не прибавит. Помни, когда-то и к тебе придет старость. Смотри, чтобы и от тебя не отвернулись дети, — предупредил хмуро.

— Во всяком случае, сегодня обе просятся со мной. С матерью ни одна не хочет оставаться.

— Так ты уже говорил с ними?

— Да, очень коротко.

— А как Валентина, что говорит?

— Она в спальне лежит. Отвернулась ко всем спиной, на всех оптом обижается. Мы перед ней в долгу. Но за что, я так и не врубился. Девчонки так и сказали, что она была им матерью вприглядку. Ни заботы, ни тепла не видели. Я им заменил обоих. Не хватало только сисек, так сам за молоком на детскую кухню бегал.

— А почему? — удивился Петр Алексеевич.

— Валентина отказалась кормить грудью. Не захотела, с самого роддома обе были искусственницами. А жена не захотела портить фигуру.

— Что? Как ты с этим согласился?

— По-твоему, должен был насильно заставить ее? Но как? Она даже пеленки брезговала менять, когда дочки были грудными.

— Как же ты решился на Анжелу?

— Случайно получилось. Валентина не знала, что забеременела. Поняла, когда дочь зашевелилась. Аборт поздно было делать. Так и родила. Я сам поначалу взвыл. Но потом смирился, опыт уже был. Вырастил и вторую.

— Сюда хочешь перебраться?

— Если ты не возражаешь!

— Наоборот! Благодарен вам буду, — рассмеялся человек.

— Мы тебе не помешаем. Девчонки спокойные.

— О чем ты, сынок! Свои друг другу не помеха. А и я уже давно мечтаю сорваться в деревню к матери. Ведь вот на пенсию обещают отпустить. Уж сколько лет прошусь. Устал от всего. Тут как раз замену подыскал, из молодых. Пусть они впрягаются, радеют для общего блага. Я свое сполна отдал науке. Теперь поеду в деревню, на природу, буду с детворой плотву и карасей ловить, греться на лежанке, пить парное молоко, сидеть на лавочке с матерью и слушать, как поют соловьи. Ох, Коленька! Давно все это было. Уже забыл, как звенит вода в реке и шепчутся березки о весне, какая бывает роса на солнце и как пахнут волосы и руки моей любимой, твоей матери.

— Но почему вы жили врозь?

— Моя работа тому виной. Я физик, ты знаешь, мое место в лаборатории. На свою беду любил работу. Она была для меня радостью. А мать в ней ничего не смыслила. Но ее я любил всегда. И помнил всюду. Она жила во мне в каждой клетке, солнцем и землей, облаком и песней и звездой, — улыбнулся кротко:

— Я часто навещал ее. Пусть недолго, иногда срывался среди ночи и мчался к ней сломя голову. Моя голубка всегда ждала. Я знал, она любила меня. Никогда не упрекала, что живет от встречи до встречи, а вот теперь прилечу к ней насовсем.

— Скажи, а у тебя кроме матери были женщины?

— О чем ты, Коля? Такое в голову не приходило. Да и зачем? Помнишь, когда ты учился в школе, а потом в институте, мы все жили в этой квартире и каждый день были счастливы! До самой твоей женитьбы! А уж тогда моя голубка уехала в деревню, не захотела вам мешать, а я переехал к своему другу. Ты его помнишь. Он овдовел и жил один. Его дети, как всегда, разъехались и мы с ним вдвоем жили, как два брата. Потом он умер. От облучения. Мы это знали. Теперь и у меня такие же симптомы. Как у него. Но что поделать? Мы знали, на что шли. Мой друг перед смертью посоветовал уволиться, чтоб хоть успеть пожить, осмотреться вокруг, наверстать упущенное. Ведь бывало из лаборатории неделями не выходили. Одержимыми были. Нынешние так не работают. Ни мечтать, ни дружить, ни любить по-нашему не умеют, — вздохнул с грустью. И будто спохватился:

— О чем это я завелся? Все о своем наболевшем. Тебе оно, как и матери, совсем не интересно и ненужно. А вот, что касается тебя и внучек, конечно перебирайтесь. Я буду счастлив, что наше гнездо не опустеет. Жаль, что твоя судьба не устроена. И ты останешься один. Девчонки выйдут замуж, к тебе лишь в гости будут наведываться, да и то изредка. А ты станешь ждать, как я тебя ожидал. И напрасно. У тебя уже были свои заботы и семья. Ты никогда не говорил, как живешь, и мы с матерью думали, что все в порядке.

— Стыдно было признаваться, хотя поначалу даже не задумывался. Я очень любил жену.

— Коля, не жалей о прошлом. Ведь ты был счастлив! Это была слепая любовь! Но она тебя согревала! Поверь, не каждому дано испытать ее, почувствовать. Меня тоже не понимали, когда женился на Любушке. Всех удивлял мой выбор. Ведь наша мамочка из деревни. Чистая и светлая, как весна, как соловьиная песня. У меня сердце замирает, когда ее вижу. Она, моя радость. И сегодня нет на свете лучше моей подруги. Какое счастье, что она есть на земле и в моей душе. Мы никогда не жалели о нашей встрече и благодарили судьбу, какая не дала нам пропустить друг друга, — говорил восторженно.

— А вот Валя, если честно, Обоим нам не пришлась по душе. Холодом от нее с самого начала повеяло. Но говорить не стали. Посчитали лишним и неприличным свое мнение. Да видишь, оно и через годы оправдалось. Есть люди, какие рождаются без любви и тепла. Несчастные! Над их головами никогда не смеется весна. Они и рождаются, чтобы умереть. Не знают радости. Они — тени. Потому в их сердца не светит солнце! Ну, а ты, сынок, не горюй. Твоя жизнь будет счастливой. Коль ты способен любить, и тебя полюбят. Увидят и согреют. Поверь, сиротою на земле не останешься, — потрепал по плечу Кольку.