Дмитрий Липскеров - Всякий капитан - примадонна

— Разве ты не помнишь?

— Не помню.

— Я гранит. Во всяком случае, ты меня таким видел. Гранитным.

— Да-да…

— Пришел в себя?

— Похоже… Но я не чувствую ни рук, ни ног…

— И я не чувствую.

— Может, мы в какую-то катастрофу попали?

— Не знаю, как тебе, мне ни руки, ни ноги не нужны. Я — гранит!

— И то правда, какие у гранита ноги!

— Молодец, шутишь…

— Долго я здесь спал?

— Спал?.. Это нельзя назвать сном.

— Как же?

— Сначала ты разлагался… А потом превратился в ничто.

— Такого не может быть!

— Почему?

— Я бы не смог думать, если бы был ничем!

— Ты и не думаешь. Я за тебя думаю…

— Что?.. Я не понял…

— Чего непонятного? Тебя нет, я за тебя думаю.

— А может быть, это я за тебя думаю?

— Шутишь опять?

— Вовсе нет.

В диалоге на долгое время возникла пауза.

— Может, и так… Может, ты за меня думаешь, — согласился гранит. — Какая разница, в конце концов! Так что ты думаешь за меня? На какую тему?

— Я думаю, что мало помню.

— О чем?

— О том, что было в прошлом, в моей жизни.

— Я только умозрительно понимаю, что такое жизнь. Жизнь — это отрезок времени. Я — вечный, для меня времени не существует. Так же, как понятия «жизнь».

— Тебя можно взорвать! Превратить гранит в пыль!

— Не в граните дело.

— А в чем?

— Вот твоего тела уже давным-давно нет… А ты разговариваешь.

— Душа?

— Какая душа?! Глупость какая!

— Что же?

— Да ничего… Я за тебя разговариваю… Тебя нет, никакой души нет, есть только я!

— Нет, — возразил собеседник. — Есть только я! Опять возникла пауза, на сей раз более продолжительная.

— Хорошо, пусть будешь только ты! Я замолчал. Меня больше нет…

— Это не ты замолчал! Я не хочу с тобой разговаривать!

Молчание.

— Ты понял?

Молчание.

— Я понял. Я знаю, что такое обида, но не могу испытывать это чувство. Могу лишь имитировать.

— Хорошо, нас двое, я согласен.

— Пусть так… Я зачем здесь?

— Где?

— В месторождении гранитов.

— Видишь свет?

— Да, вижу.

— А теперь посмотри, что внутри света.

— Ничего.

— А ты про какое-то месторождение…

— Так где же я?

— Нигде.

— Шутишь?

— Нет. Разве нужно быть где-то? Не лучше ли, чтобы это «где-то» было в тебе?

— Как это?

— Хочешь это представить? Открой глаза!

— Открыл.

— У тебя нет глаз!

— Но я их открыл!

— Молодец! Что видишь?

— М-м-м-м… Лицо женщины… Красивое… Тело ее вижу… Все отчетливее… Сейчас она без одежды!..

— Молодец!

— Теперь ничего не вижу! Ты спугнул ее!

— Глупец! Ее нет, я спугнул тебя!

— Зачем?!! Мне было приятно смотреть на нее.

— Так смотри дальше! Ты даже можешь посмотреть на себя со стороны. Каким ты был!

— Да-да, я вижу… Я вижу, как я обнимаю эту женщину…

— А теперь самое главное, — прошептал гранит. — Стань собою…

— Как это?

— Ты сейчас можешь почувствовать, как ты ее обнимаешь? Ощути себя…

— Да-да, я уплываю куда-то… Я чувствую, как целую ее… Я снимаю с нее одежду… Я готов к соитию… Она дрожит…

— Старайся контролировать себя…

— Ага… Сейчас я…

— А теперь стань ею!

— Как это?..

— Почувствуй себя женщиной… Почувствуй, как ты любишь его!

— Да-да… Он… Я чувствую его… Я люблю его…

— А теперь стань обоими сразу!

— Да…

Гранит был доволен. Потом он сообщил:

— Не обязательно быть человеком.

— Как это?

— Человеком быть скучно… Ну стань, например, черной дырой и изнасилуй солнце!

— Солнце?

— Конечно…

Он подумал.

— У меня же есть время?

— Ха-ха-ха, — засмеялся гранит. — У тебя нет времени, ты вечный!

— Тогда я потихонечку, ладно?.. Сначала человеком побуду, хорошо?.. А потом изнасилую солнце!..

Это был «таф бот» — мужская лодка. Металлическая, с толщиной бортов три сантиметра, она шла медленно и тяжело, словно плуг, вгрызающийся в землю, отваливала по бортам толщу Атлантического океана. Выходили из Антигуа. Там запасались провизией, водой — в общем, всем необходимым.

Нестор был поражен, что на тропическом острове все фрукты и овощи были импортированы, так как коренные жители, бывшие поданные Ее Величества королевы Британии, приобретя независимость, приравняли ее (независимость) к ничегонеделанию. Толстые, а подчас вовсе похожие на свиней, аборигены поражали своими отупевшими лицами и способностью спать в любых местах и в любых положениях.

Нестора неприятно удивило, что на острове Атлантического океана нельзя есть рыбу. Все предостерегали. И англичане, и итальянцы, и почему-то больше всех французы. Рассказывали, что самый большой риф возле Антигуа инфицирован какой-то бактерией, и для приплывших с континентов есть рыбу, которая, в свою очередь, кормится у больного рифа, опасно для жизни.

Местные жители за десятки лет приобрели к инфекции иммунитет, а потому лакомились вдоволь всем рыбным ассорти, которое без всякого труда наполняло рыбацкие сети.

Европейцы могли употреблять в пищу только глубоководную рыбу, которой было не слишком много.

Нестор целых две недели просидел в маленькой портовой гостинице, ожидая нужную попутную лодку. Но в апреле никто через Атлантику в сторону Европы идти не хотел. Такой поход называли «идти против шерсти», то есть против волны и ветра. Это означало дней на двадцать обречь свой организм на мучительную болтанку. Большинство же хозяев парусных лодок на Антигуа нарочного дискомфорта себе не желали, да и испытывать судьбу — рисковать жизнью — не хотели.

— Extremely dangerously! — предупреждали. — Экстремально опасно!

Сидя на балконе гостиницы, скучая от бесперспективности, Нестор то и дело набирал по спутниковому телефону друга, который шел со своей командой к берегам Панамы, и пытал его, торопя, — не появился ли капитан, который согласится пройти таким экстремальным маршрутом, взяв на борт Нестора.

— Я сообщу тебе, как только! — успокаивал друг. — Обязательно появится, даже не сомневайся!.. Дураков и жадных хватает!

Но такой капитан все не появлялся, и Нестор тупо сидел в гостинице, злясь на себя, на свою дурацкую выходку.

Но здесь неожиданно возвратился друг, так и не дошедший до Панамы по причине полного отсутствия ветра.

— Океан всегда так! — рассказал друг. — Ждешь одного, а получаешь другое!

С другом ждать стало легче.

На его комфортабельной лодке хорошо выпивалось. Спагетти, приготовленные женой капитана, были роскошной закуской для тосканского красного вина, а потому и разговаривалось приятно на всякие разные темы, начиная от женщин и кончая уточнением Бога.

Друг Нестора, бывший алкогольный король постсоветского пространства, успешно совершил восхождение вниз, что называется «даун шифтинг». Он продал весь бизнес, разместил вырученные деньги в доходные бумаги, купил несколько яхт и теперь болтался по разным морям и океанам в зависимости от сезона и настроения.