Дмитрий Иванов - Банкирша. Шлюха. Примадонна. Книга 2

Охранная сигнализация сработала в четыре тридцать утра.

Пока милицейский наряд добрался до маленького магазинчика «Интим» в районе Кузнецкого моста, преступника и след простыл. А то, что тут побывал непрошеный гость, подтвердила грубо взломанная дверь черного хода.

В ожидании вызванных по телефону хозяев стражи порядка с детским любопытством разглядывали необычный товар на полках «Интима»: черное кружевное белье, фаллосы-вибраторы, торчащие, словно ракеты на старте, журнальчики с раскоряченными голыми бабами на обложке, инквизиторские маски и плетки, разноцветное ассорти презервативов и прочую фурнитуру, необходимую кому-то для старого, как мир, акта.

Розовощекий сержантик тронул пальцем синтетическую женскую грудь, оставленную на прилавке, а потом, осмелев, сжал ее всей пятерней.

— Лыткин! — одернул его старший по наряду. — Держи грабки при себе!

Сержантик отскочил в сторону, словно обжегся.

— Да я так… — пробормотал он. — Побаловаться…

— Нашел время! Ты дома со своей телкой балуйся. А нам тут лишние «пальчики» ни к чему!

Хозяином «Интима» оказался молодой человек довольно интеллигентной наружности. Несмотря на запотевшие от волнения очки, он мгновенно разглядел, что похищена всего одна вещь.

— Марусю увели, — уверенно заявил он.

— Не понял? — напрягся старший.

— Ну это мы так ее между собой звали, — пояснил хозяин. — Это такая женщина надувная, из латекса. В полный рост.

— Какого назначения?

— Как это какого? Прямого. Для совершения полового акта.

Милиционеры пережили легкий шок. Особенно розовощекий сержантик.

— С резиновой бабой? — сказал наконец старший. — Во дают!..

— У каждого свои проблемы, — философски отозвался хозяин «Интима».

— Ну, на такое только маньяк способен!..

Хозяин пожал плечами. Он много чего знал о человеческих странностях, но не дискутировать же об этом с ментами!

— Нам для полного счастья только еще маньяка не хватало! — вздохнул старший.

— Хорошо, что простой вор, — подал голос сержантик, — а не тот, который людей режет.

— Не радуйся, может, у него это еще впереди, — мрачно заметил старший.

Он как в воду глядел…

— Похоже, маленькая курва выросла в большую!..

Это были первые слова, которые Станислав Адамович произнес за целый день. Верунчик подняла на мужа глаза, полные слез:

— Что ты такое говоришь, Стасик?!

— Так, Верунчик, так! — Станислав Адамович горестно покачал красивой седой головой. — Ты вспомни ее неожиданную поездку в Штаты с этим ее хахалем из МИДа. Его там, наверно, американцы купили со всеми потрохами. Не его первого, как тебе известно. А теперь все открылось. И нашу дочку заодно загребли.

— Ты хочешь сказать, что она стала иностранной шпионкой? — испуганно спросила Верунчик.

— Да нет же! — раздраженно ответил муж. — Она для этого слишком глупа. Но именно по своей глупости она и ввязалась в какую-то грязную историю. И по всему видно, что это не простая уголовщина.

— По чему «по всему»?

— Да хотя бы по тому, что этим занимается ФСБ. Иначе к нам пришла бы милиция.

— Но ведь они ничего такого не сказали…

— А что они вообще сказали? — возразил Станислав Адамович.

— Что нас срочно вызывают в Москву по поводу нашей дочери. И все! И даже твои слезы их не тронули. В этой конторе знают, как давить на психику!

— Нам? Но ведь мы даже ни о чем не догадываемся!

— И ты думаешь, они нам поверили? — Станислав Адамович невесело усмехнулся.

— Тогда почему же, Стасик, нас никто не сопровождает в Москву?

— А ты уверена, что в хвосте самолета не сидит человек, который присматривает за нами?

Верунчик невольно сжалась в кресле.

Станислав Адамович хотел еще что-то сказать, но сдержался и только тяжело вздохнул. Он не знал за собой никаких провинностей перед государством. Конечно, его кабинет посещали все важные городские начальники. Но, сидя с разинутым ртом в зубоврачебном кресле, они вряд ли могли разболтать Станиславу Адамовичу какие-то важные секреты. Однако далекие предки сибирского дантиста происходили из краковской шляхты, чем Станислав Адамович любил щегольнуть, без надобности вставляя в разговор отдельные польские словечки. Разумеется, времена изменились, но иностранное происхождение не могло не вызвать подозрений у работников ФСБ. Тем более, если дочь обрусевшего поляка натворила что-то серьезное.

Да, дочь свою они с Верунчиком упустили. Поверили ее бодрым звонкам из Москвы. Были слепы при редких встречах.

Бог знает, какой дорожкой пошла она на самом деле. А вот теперь выясняется, что кривой. Но не водить же было ее за руку до сорока лет! Она давно уже стала взрослой женщиной, хотя для родителей дети всегда остаются детьми.

Размышляя об этом, Станислав Адамович еще не знал, что ничего уже нельзя было исправить. Если бы он хоть на секунду мог представить себе, что произошло с его дочерью, он бы взвыл волком от горя и собственного бессилия.

Небо над ней было неестественно белым. Такого она не видала никогда. И только обнаружив на нем тонкую змеящуюся трещинку, она поняла, что это — потолок.

Потом над ней склонилось улыбающееся женское лицо, и грудной голос произнес:

— Ну что, подруга? Очухалась?

Она не ответила, мучительно вспоминая, где она видела раньше эту милую женщину. Лицо ей было смутно знакомо. С этой женщиной было что-то связано в ее жизни, но что именно, она никак не могла сообразить.

— Ты меня слышишь? — спросила женщина.

— Слышу… — прошептала она.

Теперь ей стало ясно, что она лежит в больничной палате, а женщина с загипсованной рукой поднялась с соседней койки.

Она тоже попыталась приподняться.

— Лежи, лежи! — сказала женщина. — Тебе пока нельзя вставать. У тебя с головой плохо.

Это было еще мягко сказано. С головой у нее была полная катастрофа. Она не могла вспомнить даже собственного имени. Всю ее предыдущую жизнь словно отрезало. Прошлое отгородилось от нее глухой стеной. Она почувствовала животный страх. А что, если это навсегда?…

— Ну мы с тобой, подруга, просто в рубашках родились, — сказала между тем соседка по палате. — Ведь только мы уцелели. Остальные — в клочья… — Женщина осеклась и добавила виновато: — Вообще-то врачи не велели с тобой про это говорить…

Про что? Ей на мгновение показалось, что она видит обрушивающиеся стены и чувствует нестерпимую боль в голове от страшного удара. Потом наступила ночь… Что это было? Где? Когда? Господи, хотя бы вспомнить свое имя!..