Дмитрий Иванов - Банкирша. Шлюха. Примадонна. Книга 2

— Сможете, — сказал он после паузы.

А дальше началось совсем уж непонятное. У супругов забрали паспорта. Станислав Адамович не посмел спросить зачем. И Верунчик только беспомощно хлопала глазами.

Потом потянулись бесконечные часы ожидания. Супругов перевели в другое помещение, такое же безликое, и оставили там одних.

— Простите, — спросил Станислав Адамович у человека, заглянувшего в комнату, — мы не могли бы куда-нибудь сходить перекусить? Хотя бы по чашке кофе с бутербродом.

— Потерпите немного. У вас скоро самолет. Там целый обед будет, — сказал человек и исчез.

Супруги изумленно переглянулись.

— Стасик, — сказала жена, — мы что же, так и улетим домой, ничего не узнав?…

Но до возвращения домой им было еще далеко. Они поняли это, когда оказались в международном аэропорту Шереметьево. Люди, сопровождавшие супругов, провели их на посадку в обход общей очереди. Супруги первыми вошли в самолет, улетающий рейсом Москва — Неаполь.

— Мы что, летим в Италию? — спросил потрясенный Станислав Адамович.

— В Италию, — подтвердил один из сопровождающих.

— Господи! Зачем?!

Сопровождающий бросил взгляд на своего напарника и, когда тот едва заметно кивнул, сказал негромко, но отчетливо:

— На опознание трупа.

— Какого трупа?… — Станислав Адамович схватился за сердце.

— Вашей дочери.

Она смотрела, как соседка по палате цедит из пакета в стакан вишневый сок. Ей не так уж и хотелось пить. Она с замиранием сердца ждала, чтобы эта симпатичная женщина снова заговорила. Тогда, может быть, хоть что-нибудь прояснится.

— Газеты уже такой шум подняли — ужас! — сказала соседка. — Прямо сенсация века!

— Какой шум? Из-за чего?

— Из-за тебя, конечно. Не из-за меня же. Кто у нас знаменитость?

— И что же они пишут?

— Чушь всякую. Одни ищут чеченский след, другие разоряются про мафиозные разборки, третьи вообще утверждают, что это тебя хотели убрать.

— Кому же это я так насолила? — осторожно спросила она.

— Сама знаешь! — загадочно усмехнулась соседка.

Ничего она не знала. И если ее действительно хотели убить, она даже предположить не могла, кто и за что. Надо было потихоньку выяснить у соседки по палате все, что возможно. И тогда она наверняка вспомнит.

Но тут распахнулась дверь, и на пороге палаты появились двое: мужчина и маленький мальчик.

— Привет, рыжая! — сказал мужчина, улыбаясь. — Как ты тут? Живее всех живых?

В ее голове возникла какая-то неясная картина — окутанный табачным дымом зал и люди, орущие: «Рыжик! Рыжик!»

«Это они мне кричат, — успела подумать она. — Рыжик — это я!»

Но неясное воспоминание исчезло так же мгновенно, как и появилось. Стройный молодой мужчина со смуглым лицом и чуть заметной сединой на висках улыбался ей с порога палаты.

— Привет! — сказала она.

И тут мальчик бросился к ней с криком «Мама!», ткнулся лбом в ее плечо. Она обняла его, прикрыв глаза. От ребенка исходил знакомый, родной запах, но она не могла вспомнить даже, как его зовут.

Мужчина поцеловал ее в лоб и положил на одеяло целую охапку цветов.

«Это мой муж… Мой муж… — билась в голове паническая мысль. — Но кто он? И кто же я такая? Кто?…»

Он крыл таким многоэтажным матом и российского, и украинского президента, что у тех, должно быть, уши горели огнем. Жаль только, что ругаться приходилось мысленно, иначе ему нипочем бы не удалось пересечь эту новую треклятую границу между Украиной и Россией.

От своих пограничников Олекса Буряк откупился родными гривнами и покинул пределы отчизны без проблем. Это при въезде в Украину хлопцы в зеленых фуражках устраивали беспощадный шмон. А вот русские пограничники заставили его попотеть. Рубли они презирали не меньше, чем соседские гривны. Тут покупать себе свободный проезд приходилось натуральными баксами.

Буряк, стиснув зубы, сунул пограничнику мятую сотенную купюру и уже собрался врубить стартер, но пограничник сказал скучным голосом, будто и не взял у Буряка ничего:

— Багажник откройте, водитель.

Олексу прошиб холодный пот. Этого он боялся больше всего.

— Мало дал, что ли? — спросил Олекса угасающим голосом.

Но пограничник и бровью не повел.

Открой багажник! — повторил он уже жестче.

Буряк, плохо соображая от страха, вылез из машины и открыл багажник. Туго набитая спортивная сумка гигантских размеров занимала почти все пространство. Пограничник присвистнул.

— Сало на базар везете, господин Буряк? — спросил он.

— Да какое там сало… Личные вещи… — проблеял Буряк.

Пот по лбу Олексы уже тек ручьем.

— Откройте сумку. Посмотрим.

Судьба Олексы Буряка буквально повисла на волоске. Стоило открыть сумку — и он погиб. Буряк разжал потный кулак, в котором держал смятую двадцатку.

— Больше нет… — сказал он. — Хоть расстреляйте…

Пограничник, помедлив секунду, брезгливо взял купюру и едва заметно кивнул — проезжай.

— Спасибо… — с трудом выдавил из себя Олекса.

От волнения он не сразу попал ключом в замок зажигания, а потом так рванул машину вперед, что покрышки взвизгнули…

Буряк немного опомнился только километров через двадцать, съехал с трассы в лощинку, прикрытую густым кустарником, и только тут почувствовал, что сидит на мокром. По его голубым джинсам растеклось отвратительное темное пятно.

Олекса выругался уже вслух. Потом вылез из машины и, широко расставляя ноги, подошел к багажнику. Открыл его, дернул молнию на спортивной сумке и рявкнул:

— Вылезай, сучка!..

Материя, прикрывавшая содержимое сумки, зашевелилась, и из под нее выглянули два огромных испуганных глаза. Хрупкая девушка лет пятнадцати, лежавшая в позе эмбриона, робко улыбнулась:

— А я тут чуть совсем не задохлась, Олекса Иванович!

— Вылезай, кому сказано!..

Девушка с трудом выбралась из сумки на землю. И тут же ее удивленный взгляд остановился на мокром пятне, обезобразившем голубые джинсы Буряка.

— Все из-за тебя! — прорычал Буряк, и шея у него стала багровой. — Из-за тебя, блядь!..

И он, размахнувшись, ударил девушку по лицу.

Приморский курортный городок Террачина, находящийся километрах в ста от Неаполя, был настоящим филиалом рая на грешной земле.

Так казалось всем, попавшим в это благословенное место, но только не убитой горем супружеской паре из России, которую, минуя все местные достопримечательности, привезли прямиком в городской морг.

Когда из морозильного шкафа бесшумно выкатился цинковый лоток, на котором лежало нечто, накрытое белой простыней, Верунчик до крови впилась ногтями в руку мужа. Станислав Адамович даже не почувствовал боли.