Нора Шарифф - Тайны Норы

Такой тихоня и такой невысокий! Оно тебе надо, Нора? Тем более, что он коренной житель Квебека, а это значит и культурный шик, и все такое прочее… Но его глаза! Его манера вести себя с детьми, за которых он отвечал! Такой тактичный. Это было безусловным плюсом.

Я поймала себя на том, что тоже немного смущаюсь при нем. Это было для меня совершенно новым чувством, но оно мне нравилось. Он стал предпринимать шаги, чтобы приблизиться ко мне: решился спросить у одной из моих подружек, встречаюсь ли я с тем парнем. Она ответила, что между нами нет ничего серьезного, и посоветовала попытать счастья. Естественно, она передала мне содержание этого разговора. Дни шли, но наш роман так и не сдвинулся с мертвой точки.

Однажды, возвращаясь с обеденного перерыва, я проходила мимо его кабинета. Дверь была приоткрыта, и я увидела его за письменным столом с толстой папкой в руках. Заметив меня, он, как обычно, нежно улыбнулся… Озадаченная, я прошла мимо, понимая, что этот парень нравится мне, и я должна что-то сделать. «Теперь твой черед подавать мяч, но будь внимательна! — сказала я себе. — Не будь такой прямолинейной».

Я вернулась к его кабинету.

— Ты и по выходным работаешь? — спросила я, стараясь говорить безразличным тоном, но дыхание выдавало меня.

— Нет. И с удовольствие пригласил бы тебя в кафе. Что скажешь?

— Спасибо, я «за»! — ответила я, едва сдерживаясь, чтобы не закричать от радости.

Ух! Он принял мяч, который я ему подала. Наши отношения еще в самом начале. Мы оба узнали о трудностях жизни не понаслышке, но нам вместе удалось избавиться от фантомов прошлого, чтобы двигаться дальше. Я не привыкла обсуждать планы на двоих, но с ним это было легко. Мы разделяли одни и те же ценности и часто одни и те же идеи. А еще нас объединило большое уважение друг к другу. Моя семья обожает его, а его семья — меня. Мои братья приняли его хорошо, и он любит играть с ними.

В начале отношений мы часто пытаемся показать себя с лучшей стороны, чтобы произвести впечатление на партнера. С ним я никогда не испытывала необходимости создать идеальную картинку, выглядеть лучше, чем есть на самом деле. То же самое было и с его стороны. Надо научиться верить в себя, прежде чем верить другим!

Мы похожи и мы разные одновременно. Последнее меня успокаивает, ведь одна голова хорошо, а две лучше. Вместе, мы стали отличной командой и очень милой парой!

Я люблю его, Он знает о моей любви, и это взаимно. Я не боюсь идти вперед вместе с ним, и мы вполне доверяем друг другу.

Я встретила свою любовь и больше не отпущу от себя. Любовь — прекрасное чувство, она меняет нас в лучшую сторону. То, что мне мешало любить до сих пор, ушло из моей жизни. Я не оставила себе ни одного демона из прошлого, который мог бы помешать моему счастью.

Очень важно хорошо знать друг друга. Иначе есть риск разрушить свои планы, мечты и всю свою жизнь, так и не осознав, а что же произошло. Можно потом сколько угодно обвинять партнера, хотя настоящая причина будет крыться в тебе. Убеждена, что наше счастье находится в наших головах. Когда обжигаешь правую руку, надо заботиться о левой руке.

Сегодня у меня много планов, и я уверена, что смогу их реализовать. Причем мне важен не только результат, но и сам процесс реализации. Когда события развиваются слишком быстро, ты не чувствуешь их истинной ценности. Поэтому я никогда не тороплю их, но все время иду вперед.

Собираясь писать, я знала, что будет непросто. Мать плакала горькими слезами, редактируя свой роман от первой до последней страницы. Несмотря на трудности, которые ей пришлось преодолеть, она подбадривала меня идти до конца в моем начинании. Я была готова заново пережить кошмары и страдания, если эта работа поможет мне прогнать всех демонов, которые душили меня и мешали идти дальше.

Выставлять на всеобщее обозрение свою жизнь, зная, что многие об этом прочтут, непросто, тем более, что я всегда имела склонность хранить в тайне свои несчастья и выкручиваться сама.

Но в описании своей жизни есть преимущество. Написать тысячам анонимных читателей о своей боли легче, чем рассказать о ней, глядя в глаза одному конкретному человеку, сидящему перед тобой.

Я начала с самого простого, с самого обычного, с того, о чем было несложно рассказывать, понимая, что кошмары уже выстроились друг за другом и ждут, — когда подойдет их очередь. Я хотела писать о фактах так, как изложил бы их сторонний наблюдатель. Но чем дальше продвигалась работа, тем больше меня захватывала моя собственная история. Слова, переполненные эмоциями, выливались на бумагу независимо от моей воли. Корректор Луиза Дюшарм и редактор Жан-Клод Ларуш еще больше способствовали этому, убеждая меня, что я не должна скрывать свои чувства. Для этого надо было сознательно разложить их по полочкам и каждому дать название! Я поднялась из удобного кресла стороннего наблюдателя, чтобы углубиться в свое прошлое, в свое, а не в прошлое постороннего человека!

Тяжелее всего было справиться со своими чувствами: когда я описывала что-то одно, десять других фактов, казалось бы, навсегда похороненных в глубине подсознания, всплывали на поверхность. События накатывались, как волны морского прилива, увлекая меня за собой. Казалось, я тону в собственных воспоминаниях. Пишу эти строки и снова едва сдерживаю слезы. Раньше я плакала, оттого что злилась и кляла судьбу. Во мне скопилось много ненависти. Но этот рассказ позволил мне избавиться от нее, восстановить душевное равновесие и примириться с прошлым. Да, я много плакала, вспоминая о прошлом. Но теперь я относилась к нему по-другому. Мою ненависть сменила грусть. Я чувствовала, как медленно затягиваются мои раны.

После прибытия в Квебек мне довелось познакомиться с несколькими психологами, но по-настоящему помогла мне только Луиза. При первой встрече я думала, что имею дело с обычным корректором! Не знаю, какие приемы она использовала, но именно она помогла мне рассказать о том, что я чувствовала, найти для этого слова, объяснить их. С ее поддержкой написание и редактирование повести давалось легко.

Выздоровление происходило не быстро. Пока писала, я отмечала, что эффект запаздывает, потому что не чувствовала облегчения. Процесс был болезненным. Но я не оставляла работы, думая обо всех тех, кто тоже пережил нечто подобное, тех, кому мои воспоминания будут полезны.

Мне сказали, что у меня явная эмоциональная дислексия [22] Дислексия — психическое расстройство, выражающееся в трудности правильно соотнести образы окружающего мира с их выражением при помощи письма. В основном встречается у слишком эмоциональных детей при обучении чтению. (Примеч. пер.) . Ммм… Даже не знала о существовании такого термина, но нахожу, что он отлично объясняет мои чувства. Я смешивала горе со злостью, печаль с жаждой мести, и в результате мои эмоции выдавали нечто, словами неописуемое.