Уокер Перси - Ланселот

— Возможно. Честно говоря, я не заметил.

— Вот и я говорю Люси: нет, здесь не просто совпадение.

— А что такое?

— Да то, что в то самое время, когда мы снимаем фильм об урагане, приходит настоящий ураган.

— Почему? Это вполне возможно. Сейчас как раз такое время года.

— А вы прикиньте математическую вероятность. Одна миллионная! Ведь дело не только в погоде. Не только в свете. Я чувствую, как соединяются наши силовые линии. Неужели вы не чувствуете, что между всеми нами что-то изменилось?

— Ну…

— Я, я чувствую, Рейни! — вскричала Люси, хватая ее за руку.

С пылающим лицом Рейни все говорила, говорила, наклоняя голову кокетливо, совсем как Сиобан. Или она так выражала нерешительность, выдавая мне какую-то свою тайну?

— Всех нас окружает то прибывающее, то иссякающее силовое поле, — с отсутствующим видом заметила Рейни, чей интерес к этой теме внезапно тоже иссяк. Она немного поговорила еще, но уже без всякого воодушевления.

— Может, вы и правы, Рейни. — Я никогда не понимал внезапного энтузиазма киношников. Казалось, время от времени их охватывали приступы одержимости демонами, но то были демоны самого низшего ранга, на которых и внимания-то обращать не стоит.

Мисс Мод, как и Люси, не спускала с Рейни сияющих глаз.

Ленивой походкой, засунув в карманы джинсов большие пальцы рук, вошел Дан. Глаза у мисс Мод начали вылезать из орбит. На него стоило посмотреть. Может, он и в самом деле новый солнечный бог, снизошедший спасти этот печальный город. Однако, когда он, не обратив на нас никакого внимания, заговорил с Рейни, оказалось, что речь идет о его инвестициях!

Получил плохие известия из Лондона, где у него был прибыльный паб, а теперь правительство начало взимать девяносто процентов дохода. «Господи, и почему только я не послушал Боба насчет Кеймана», — и пошел, и пошел в том же духе, да так взволнованно! — про налоги и алименты, и взгляд при этом злой, тревожный, сразу стало очевидным, что он всего лишь обман зрения, что его красота не только случайна, он не только не имеет никакого к ней отношения, но и не знает о ней, не отдает себе отчета. Он сделался похож на пса в бриллиантовом ошейнике.

И тут на мисс Мод напал ее собственный демон. Униженно, чуть не со слезами на глазах она принялась уговаривать Рейни поснимать непременно в ее доме, ну чуть-чуть, ну хоть одну сцену, ту, где плантатор-декадент Липском получает нагоняй от его волевой аристократической тетушки («Господи, я прямо вижу, как ее сыграла бы Успенская!» — говорил Мерлин), и где тетушка объясняет, что силу нужно черпать из земли. «Земля будет всегда! Она вечна!» — ну и в таком же духе. Похоже, мисс Мод уже знала сценарий от корки до корки.

— Спасибо, Мод, — обняла ее Рейни. — Я передам Яну и Бобу. — Похоже, у Рейни начался приступ благотворительности. Ей нравилось быть любезной с мисс Мод. Лицо Рейни лучилось, как у святой или у Ингрид Бергман. [86] Ингрид Бергман (1915–1982) — шведская актриса, приехавшая в Голливуд в 1938 г. и ставшая всемирно известной кинозвездой. Среди самых известных фильмов с ее участием — «Касабланка» (1942), «Анастасия» (1956), «Осеняя соната» (1978). То ли ее так возбудил надвигающийся ураган, то ли собственный статус кинозвезды и возможность упиваться им, читать его подтверждение на лицах обычных людей.

Я даже моргнул. На моих глазах у мисс Мод, которую я знал всю жизнь или, по крайней мере, считал, что знаю, напрочь снесло крышу. Или, может, все свои сорок лет она была не в себе, и только теперь прозрела? Кстати, именно так она и сказала.

Ее личико вдруг сморщилось, как чернослив, на глаза навернулись слезы. Сначала я решил, что она огорчилась, но то были слезы счастья и благодарности. В руках она комкала платочек.

— Вы даже не можете себе представить, что это значит для меня, — промолвила она, то прижимая к груди, то вытягивая свои натруженные руки.

— Рейни договорилась с Яном, что он даст мисс Мод пройтись в кадре в библиотечной сцене, — пояснила Люси.

— Даже не знаю, как вам выразить свою благодарность! — не унималась мисс Мод, все подступая к Рейни и заламывая руки в приливе чувств, названия которым она не знала и сама.

— Вы прекрасно все сделали, — отступая, сказала Рейни, немного ошарашенная такой благодарностью. — Вы замечательный человек, Мод.

— О Рейни, Рейни, Рейни! — воскликнула Мод, закидывая назад голову и закрывая глаза.

Я смотрел на Мод в полном изумлении. Неужто в этом городке все сошли с ума, или я чего-то не понимаю? К особого рода безумию киношников я уже привык, но чтобы весь городок?! Не только Мод, но и все остальные вели себя так, словно всю свою жизнь прожили в потемках, в некоем театре теней, где сами были как тени, и вот рядом с ними чудесным образом появились эти лучезарные гиганты, эти неземные существа. И теперь она, Мод, не могла это пережить — мало того, что они материализовались в ее библиотеке, осветив золотым сиянием тусклые полки, она сама на мгновение оказалась одной из них!

Затем из ниоткуда возникла жена дантиста миссис Робишо, которую я всю жизнь считал спокойной, благопристойной и выдержанной особой, а тут она вдруг сообщает Рейни, что готова сделать все что угодно для съемочной группы, ну все-все, даже таскать юпитеры.

Мир обезумел — сказал сумасшедший, сидя в психушке. Самое безумное заключалось в том, что киношники торговали иллюзиями в реальном мире, но этот мир почему-то считал, что его реальность можно обнаружить только в иллюзиях. Две команды безумцев.

Каким-то образом они умудрялись держать мяч в воздухе.

Потом появился Лайонел с ручной камерой на плече. Дан снова заерзал по Марго. Он глядел ей прямо в глаза, с ленцой и без всякого смущения. Марго явно с трудом выдерживала его взгляд. В ее зрачках отражались огни осветительной аппаратуры.

Джекоби положил руки на плечи Марго и Дана и, глядя в пол, стал что-то им объяснять, как судья на ринге, беседующий с боксерами.

— Милая, — сказала он, обращаясь к Марго, — давай теперь попробуем несколько иначе. Я хочу, чтобы ты обняла его ногами.

Нет, не из Польши он, — подумал я. Опять он говорил без акцента.

— Но как? — слабым голосом пролепетала Марго.

— Что значит «как»? Сделай и все. Он тебе поможет. Возьмет тебя за задницу и приподнимет. Не волнуйся.

— Хорошо.

— А когда ты будешь произносить свою единственную реплику: «Ты будешь добрым со мной, правда?» — я хочу, чтобы в ней звучали страх и нежность. Ты с этим справишься, а, милая?

— Я постараюсь.

— Так, хорошо. Все готовы? И помни, Дан, мне нужен звук расстегиваемой молнии. Это важно.

— Да. Ладно.

— Мерлин, — спросил я, — а что происходит с этим, ну, Липскомом в конце?

— А то, что и должно, — пожал плечами Мерлин. — Его почти расшевелили — сначала чужак, потом родная тетя. Однако в конце он от них ускользает. И понемногу погружается в спиртное и Шопена. Сара выбирает жизнь, а он смерть. Чужак гибнет, растерзанный толпой городских, считающих, что они ненавидят его, тогда как на самом деле ненавидят жизненные силы, которые он в них пробудил. Конечно же, это новый Христос в каком-то смысле.