Лев Ленчик - Трамвай мой - поле

Весь этот вечер и всю эту ночь лил дождь. Лил дождь… Лил дождь…

Весь этот вечер и всю эту ночь лил дождь и буйствовал ветер. Костя бродил по пустынным улицам, думал о том, что хорошо было бы сейчас схватить какой-нибудь менингит или воспаление лёгких и умереть.

Было холодно. Ошалело метался ветер, растолчённым стеклом лупили по лицу пучки дождинок, раскачиваясь, скрипели на столбах фонари, трещали надломленные ветви акаций и каштанов и, продираясь сквозь кроны, падали на землю. Эти скрипы и трески, и скрежеты, подхваченные и усиленные завыванием ветра, шумом дождя, сливались в тягучий нескончаемый стон.

До нитки промокший, Костя набрёл на беседку в Лунном парке, неподалёку от Потёмкинской лестницы, забрался на стол, свернулся на нём калачиком и пролежал так до утра. Раздёрнутыми глазами смотрел он в ревущую толщу тьмы, изредка прошиваемую разрядами молний, и впервые в жизни не боялся ее.

Он хотел умереть.

— Что же он? Умер?

— Умер.

— А ты?

— А я — трамвай.

— А трамвай?

— Поле.

— А поле?

— Человек.

— А человек?

— Бог.

— А Бог?

— Дьявол.

— А Дьявол?

— Я.

— А трамвай?

Chicago, 1987