Николас Дикнер - В поисках утраченного

Это старая Трехголовая Книга.

ЗА СТЕНОЙ ШТОРМ БУШУЕТ еще яростнее. Выходить куда бы то ни было не имеет никакого смысла. Я одалживаю Джойс сухую одежду: джинсы, старый джемпер и шерстяные носки, явно слишком большие. Переодеваемся мы в разных местах: она — в ванной комнате, я — в спальне.

Одевшись, я спешу заварить еще чаю. Когда я возвращаюсь в гостиную с чайником, Джойс сидит в гостиной на диване, листая Трехголовую Книгу. Я вздрагиваю: очень странно видеть Джойс в моей одежде. Она похожа на моего женского двойника, на дальнюю кузину, только что явившуюся из ниоткуда.

— Их звали Энн Бонни и Мэри Рид, — с ухмылкой сообщает Джойс. — И вы были правы. Когда англичане захватили экипаж Джека Ракема, только они и защищали корабль.

— А что случилось потом?

— Англичане увезли пиратов на Ямайку и предали там суду. Их повесили, всех, кроме Бонни и Рид, тогда беременных. Англичанам явно не нравится казнить неродившихся людей, поэтому их бросили в тюрьму ждать родов. Мэри Рид вскоре умерла от лихорадки.

— А Энн Бонни?

— Энн Бонни сбежала, и больше о ней никогда не слышали. Словно растворилась в воздухе. Возможно, вернулась на Провиденс рожать своего ребенка.

Я ставлю чайник на журнальный столик. В то же мгновение печь изрыгает очередную порцию горячего воздуха. Я представляю, как в облаке пара появляется мой компас, и вздыхаю. Джойс закрывает книгу и кладет ее рядом с чайником.

— А у вас нет ничего покрепче чая? — спрашивает она. — У вас губы синие. Вам не помешал бы алкоголь.

Сбегав на кухню, я ставлю на столик два стаканчика и бутылку дешевого ямайского рома.

— Марка висельника, — шутит Джойс.

Я наполняю стаканчики до краев, мы салютуем друг другу и залпом выливаем содержимое. Алкоголь мчится по моим венам, распространяя тепло.

— Компас был очень ценным? — спрашивает Джойс, отставляя стакан.

— Не очень. Пятидолларовый пластмассовый компас, но это все, что у меня было от отца. Он подарил мне этот компас на день рождения. Я никогда не знал отца, так что компас имел для меня символическую ценность.

— Вы никогда не знали своего отца?

— Мои родители встретились на Западном побережье. Забеременев, мать вернулась домой, на окраину Монреаля. Несколько лет они переписывались, но я никогда его не видел.

— Даже фотографию? — удивилась Джойс.

— Единственная оставшаяся от него фотография висит на стене за вашей спиной, рядом с картой Пуэрто-Рико.

Джойс встает, чтобы получше рассмотреть фотографию. Моя мать, одна на каменистом пляже, морской бриз развевает ее волосы. Она явно продрогла до костей, несмотря на объемистую военную куртку с капюшоном. Пляж замусорен сотнями обесцвеченных китовых костей. Чуть дальше можно различить покрытую листовым металлом хижину, а рядом с нею коротковолновую радиоантенну.

— А где же ваш отец? — спрашивает Джойс, хмурясь.

— Видите большое расплывчатое пятно справа? Это его палец, прижавшийся к объективу. Отец держит фотоаппарат.

Джойс быстро разливает ром по стаканчикам. Салют, опустошение стаканов. Я чувствую накатывающиеся волны.

— Он остался на Западном побережье?

— Да. Добрался аж до Аляски, до маленькой деревушки под названием Никольское. Много лет я думал, что там делают все компасы в мире. Я воображал огромную компасную фабрику, построенную рядом с Северным полюсом. У меня были странные идеи.

— Вовсе нет, — возражает Джойс. — Магнитный полюс перемещается. Он мог пройти и через Никольское, не так ли?

— Соблазнительная теория, однако Никольское гораздо южнее.

Я иду за картонным тубусом, в котором храню свои карты. Отодвинув журнальный столик, я разворачиваю карты на полу и прижимаю углы бутылкой рома, чайником и двумя стопками путеводителей. Джойс опускается на колени рядом со мной. Я чувствую головокружение, которое пытаюсь приписать не близости ее колена к моей руке, а рому.

Первой оказывается карта Северного Ледовитого океана.

— Итак, магнитный север находится на острове Эллеф-Рингнес, вот здесь. Он постепенно приближается к географическому Северному полюсу. В начале века он был расположен в уголке полуострова Бутия, почти на две тысячи километров южнее.

— А Никольское?

— На другой карте.

Я вытаскиваю карту Аляски и раскладываю ее поверх предыдущей, чуть не опрокинув чайник и бутылку рома. Джойс хватает бутылку, и наши возлияния повторяются. Салют, выпивка. Гостиная дает резкий крен.

— Видите? Никольское находится на острове Умнак, в самом центре Алеутских островов — архипелага, похожего на позвоночник.

— Позвоночник? — переспрашивает Джойс, принюхиваясь к донышку своего стакана. — Мне всегда казалось, что Алеуты похожи на Вест-Индию.

Неужели? Я открываю путеводитель по Доминиканской Республике и накладываю карту Вест-Индии на Алеуты. Второй архипелаг в точности похож на первый, но проказливо повернут на 180 градусов.

— Итак, ваш отец жил в Никольском… — Джойс изучает карту. — И что там интересного?

— Тридцать шесть человек, пять тысяч овец и крохотный заводик по упаковке крабового мяса.

— И что он там делал?

— Понятия не имею. Его письма были весьма туманными. Я знаю только, что он работал на базе дальнего радиолокационного предупреждения. Моя мама собрала целое досье: вырезки из газет, фотографии, старые экземпляры журнала «Лайф»… Не припомню, куда я их подевал.

— Возможно, они в подвале, с морскими ежами.

— Возможно.

— И как долго он жил в Никольском?

— Он там умер вскоре после того, как приехал. Его нашли под платформой в канун Рождества. Врач констатировал перелом шеи. Армейское начальство не смогло найти семью, поэтому похоронили его там.

— А как вы об этом узнали?

— Коллеги нашли в его шкафу связку писем и решили написать по всем адресам и объяснить, что случилось. Должно быть, надеялись, что какой-нибудь дальний племянник попросит выслать тело домой. Мать ответила, но ее письмо вернулось через полгода. Армия США как раз закрыла базу в Никольском. Думаю, отец и сейчас там лежит, у подножия радара.

— А другие письма? — спрашивает Джойс, подливая рома. — От кого они?

Я, морщась, осушаю свой стакан.

— Кто знает? Мой отец был моряком. Вероятно, у него было по девушке в каждом порту — в Гамбурге, Шанхае, Кальяо… В таком случае дюжины моих братьев и сестер разбросаны по всей планете. Но мне этого никогда не узнать, поскольку письма исчезли. Может, их сожгли, или выбросили на помойку, или похоронили вместе с моим отцом. Или даже сохранили под грифом «Совершенно секретно» в военном архиве в Анкоридже.

Джойс поднимает бутылку рома — уголок карты слегка закручивается, — наполняет стаканы, отставляет бутылку и церемонно поднимает свой: