О'Санчес - Я люблю время

Велимир шмурыгнул носом, сощурился на солнце, сплюнул подчеркнуто лениво и взломал в себе все барьеры, помогавшие ему поддерживать в границах человеческую суть и слабость.

Его левая рука, только что онемелая, отказавшаяся выполнять его приказы, послушно истончилась, выскользнула из западни, но не вся, оставив на металле обруча крючок указательного пальца, восстановила прежний вид, так что серебряный обруч оказался подцеплен за противоположные края двумя указательными пальцами. «Я тебя порву, гадина» – решил он про себя и удвоил усилия. И утроил. И уже подошел, пожалуй, к пределу своих возможностей… Нет, были еще резервы… Но – все равно от души рванул!… Обруч подался было в овал, но после непродолжительной борьбы вернул себе прежнюю форму, а указательные пальцы потеряли чувствительность…

– Цветочек аленькой! Н-да… А вот не буду я тебя на голову надевать, даже и не проси. – Велимир подбросил корону на ладони и ойкнул от неожиданности: корона перевернулась в полете и семью зубчиками впилась в ладонь, словно прилипла. Неглубоко, два милиметра от силы в каждом зубчике – а как крепко приладилась! Велимир рассмеялся и чуть дрожащими пальцами, аккуратно, отцепил ее от руки. Сила и для этого понадобилась недетская, однако не в сравнение с тою, что потребовалась для высвобождения запястья.

– Ну-ну! Очевидное-невероятное: нет в тебе никакой иной силы, кроме природной, а она – не магия, не волшебство и не колдовская сущность. Якобы. И – вот она, которой нет: тепло и наглядно себя являет вопреки законам свободного распределения вероятностей. Возьму и брошу тебя в паутинник на Елагином, в самый источник – и поглядим – кто из вас кого съест. Полезай обратно в карман, клыками наружу, и веди себя тихо, как и подобает маленькому серебряному предмету, не заряженному ничем сверхъестественным. А я пока подумаю.

Велимир шел по парку, и взгляд его, очищенный от контроля со стороны ошеломленного сознания, обрел ясность совсем не будничную, однако же рассеянную, не отличающую важное от не важного, необходимое от ненужного: расплющенный фильтр от окурка лежит, а из него, из самого белого краешка сохранившейся бумаги, торчат два червячка – табачинки, облако медленно плывет сверху справа, причем в сторону от остальных облаков, наверное попало в посторонний воздушный поток… Белка… Велимир ничем не тревожил ее, ни взглядом, ни жестом, а она вдруг испугалась – и на дерево, по спирали вверх! Бутылка не табельная, такую не сдать…

Велимир посмотрел на плечо, где в кармане свитера лежало странное: вроде бы нагрелось. Нет, причудилось, смирно себя ведет. Интересно, где сейчас Филарет со Светкой? Нашли они папку, или занялись чем-нибудь другим, приятным, но менее прибыльным? Света свой выбор сделала, а он, Велимир, для нее теперь где-то в обозе предпочтений, рядом с Арсением Игоревичем, по которому она не далее как на днях слезы горькие лила, истерики устраивала… Не вспоминает даже – поразительно. Он, Велимир, здесь ни при чем: памяти ее не лишал, любящее сердце не анестезировал, однозначно, да и Фил никакой иной магии, кроме ст́атей маскулинных, также не применял, Велимир бы это сразу почувствовал… Но ведь не почувствовал же он этого проклятого браслета!

Эти события далеко превосходили эмоциональную готовность Велимира ко всяческим неожиданностям, и он нервничал.

– Хренячий ты пар! Чего нависло? Проваливай, не заслоняй мне солнышка! – Велимир даже кулаком погрозил облаку, не стесняясь себя и других посетителей парка, впрочем, никого и не было, поскольку Велимир позабыл снять заклятие одиночества и все люди (и мелкая нечисть, окажись она вдруг поблизости) послушно очищали ему одному пространство общей площадью гектаров в двенадцать с небольшим, так что он брел среди редких деревьев, стараясь держаться более открытых, более веселых кусочков пространства, все время в центре пустого от людей, им же очерченного круга.

– Да что с тобою, облако? – вопросил он, удивленный тем, что облако не только не повиновалось отгоняющему взмаху руки и не очистило ему общение с солнцем, но напротив – сгустилось и расплылось на три четверти небосвода.

«Да оно снижается!» – Сразу же вспомнился ураган с градом и прочие погодные прелести… Вот и еще одно доказательство, что все дело в тебе, венец микроцефала! Ох, ты!…

Велимир спохватился поздновато, но все понял правильно: облако не заметило барьера, поставленного против людей, беспрепятственно спустилось к самой земле и белым туманом прицельно упало на Велимира. Видывал он всякое и слишком многое в своей жизни, чтобы его можно было по-крупному застать врасплох, но все-таки тумана такой густоты ни встречать, ни творить ему не доводилось.

Туман упал, вцепился и замер. Замер и Велимир, скованный простой природной субстанцией, обычною водой, которая в условиях внезапной зимне-антарктической погоды превратилась в гигантскую ледяную пену и в которой молекулы выстроились не абы как на авось, но составились в сверхпрочные и тончайшие нити. Велимир моргнул неосторожно, и ресницы осыпались вместе с кусочками века, кровь не замедлила полностью залить правый глаз, левый остался невредим. Велимир среагировал мгновенно и замер, мельчайшие порезы не в счет, и веко он залечит, уже залечил, но одежда… Одежда превратилась в хрупкий камень и грозила вот-вот осыпаться к ногам, как до этого листья с деревьев осыпались от предсмертного крика того, кто еще несколько часов назад представился Велимиру Тер-Тефлоевым, а ныне перестал быть везде и вовеки…

Да и на одежду начхать, но коронка неминуемо высвободится из кармана и прилепится к плечу, либо предплечью, откуда снимать будет намного тяжелее… Он и коронке не даст своевольничать, справится с ее липкой жадностью, обязательно справится, но… Нет, нет, нет, никакой магии, абсолютно естественное природное явление. О, как все естественно и не безобразно!… Велимир прижал локоть левой руки потеснее к боку, но видно не так шевельнулся – в колено, затылок и задницу словно плеснуло варом – там и сям потекла кровь. Велимир вобрал в себя морозный воздух, который при обычных обстоятельствах превратил бы его легкие в кровавую труху, и выдохнул – тотчас в густом тумане образовалась грушевидная промоина, в небольшой шар-зонд размером. Велимир послал туда заклинание, укрепил его еще одним и в промоине возникла ушастая лысая голова с широченным губастым ртом на веселом лице.

– Голодно, владыка.

– Ну жри тогда. Все это, – Велимир поленился описывать словами и мысленно очертил границы задания, – твое.

Голова разинула пасть и врезалась в полупрозрачную морозную стену. Послышался легчайший хруст – это поддался ледяной туман, а голова заурчала… И взвизгнула: