Грэм Джойс - Реквием

— Вы заходили только что в комнату? — спросил Том. — Ответьте.

Кристина не шелохнулась. Том угрожающе наклонился к ее лицу. Она и глазом не моргнула. Затем ее губы оттянулись назад не то в улыбке, не то в оскале. Том пошел обратно.

— Теперь вы чем-то расстроены, — сказала Тоби. — Что вас расстроило?

— Да, черт побери! Я же видел — или думал, что вижу, — как вошла Кристина и села на этот стул. Она что-то говорила о том, что надо быть доброжелательной или не надо быть доброжелательной.

— Может быть, все дело вот в этих строках? — Тоби указала на прикрепленный к стене лист бумаги, на котором от руки было написано: «Будь доброжелателен ко всем, кого ты здесь встречаешь, потому что они дают тебе шанс поработать над собой».

Том только вздохнул.

— Значит, вы знакомы с Кристиной? Шерон очень успешно справляется с ней. Позвольте мне рассказать вам о ней немного. Она, как антенна радиостанции, улавливает в воздушных волнах самые разные мысли. Но, настраиваясь на ее волну, никогда не знаешь, на что наткнешься. Интерференция. Пиратские станции. Звонки в полицию. Ее наборный диск никогда не остается в покое, что бы мы ни делали. Нет, Том, Кристина не заходила к нам в комнату. Но кто-то другой заходил. И мы думаем, что знаем, кто это был.

— Знаем?

— О да, мы оба знаем, кто это был. Не так ли?

— Она ехала домой из церкви. Это было воскресенье.

— Она была религиозна?

— Только в последние месяцы перед смертью, а до того — вовсе нет. Это у меня были какие-то зачатки религиозных убеждений. Поначалу она даже поднимала меня на смех. Да и Шерон тоже. Между прочим, это Шерон отвратила меня от религии в колледже.

— С нее станет. Но мы говорим о Кейти, а не о Шерон. — Тоби не отпускала его с крючка.

— В тот день был просто невероятный ветер. Еще до того, как она поехала туда.

Том вспомнил, какого цвета было небо, — словно раскаленная сталь, прогнувшаяся под ударами молота. Помнил он и то, как бешено раскачивались верхушки осенних деревьев, когда она садилась в машину. Она опять попыталась уговорить его поехать с ней. К тому времени это стало уже своего рода ритуалом. Каждое воскресенье она приглашала его, а он отказывался. «Поедешь?» — «Нет». Но в то утро ее вопрос звучал по-особому, приобрел новый смысл. Он звенел, как колокол. В то утро она накладывала макияж как-то поспешно, будто торопилась не успеть. Не успеть куда?

Потом еще и автомобиль не хотел заводиться. Он помнил, как стоял за дверью с упавшим сердцем, слушая, как во дворе снова и снова завывает стартер. Электрооборудование после ночного дождя отсырело. Он боялся, что она передумает и останется дома. В конце концов он не выдержал и, обувшись, вышел во двор, чтобы помочь ей. Откинув капот, он протер контакты и стал заводить машину, бормоча при этом себе под нос: «Заводись, чтоб тебя, заводись».

Наконец двигатель проснулся и закашлял, набирая обороты. Ветер подхватывал рваные клочья у выхлопной трубы и уносил их вдаль. Она молча села вместо него на водительское сиденье. Они не поцеловались и не обменялись даже взглядом. Она уехала. Это был последний раз, когда Том видел ее живой.

— Вы не захотели ехать с ней?

— Я все равно не смог бы.

— Что значит «все равно не смог бы»?

— Я должен был… у меня была назначена встреча н то утро, но, если бы даже не это, я все равно не поехал бы.

Церковь, которую посещала Кейти, находилась примерно в двенадцати милях от их дома. Имелись церкви и ближе, но эта была построена из песчаника еще в Средние века отчасти в романском, отчасти в нормандском стиле. Они обнаружили ее во время одной из прогулок. Кейти с первого взгляда влюбилась в ее колокольню и в своеобразные надписи на могильных плитах семнадцатого века. В отполированных дождями химер снаружи и спящую под вековыми слоями лака резьбу по дереву внутри. В растрескавшуюся каменную крестильную купель, издававшую запах увядающих цветов. В многоцветность витражей и физическое ощущение вознесенных здесь молитв, невидимо Запечатленных в стенах.

Но в первую очередь ее покорило самое большое сокровище церкви, сохранившееся на колокольне только потому, что неистовствующие иконоборцы не могли его достать, — а может, были слишком утомлены или удручены собственным вандализмом. В восточной стене была устроена ниша в форме трилистника, в которой стояла редкостная по исполнению и защищенная от вековых непогод статуя Марии, покровительницы храма. Но не непорочной Девы Марии, матери Иисуса, а другой — земной и греховной Марии. Она была изображена с распущенными волосами, в длинном одеянии и держала в вытянутой руке чашу с благовониями. Говорили, что она глядит на юго-восток, в направлении Иерусалима.

Магдалина, наблюдающая с колокольни.

— Знаете, я подумал… Раньше мне это не приходило в голову, — обратился Том к Тоби. — Церковь, в которую она ходила, была церковью Марии Магдалины.

— А это важно?

— Да нет. То есть да. Господи, я не знаю.

— Похоже, что все-таки важно.

— Ну, вам виднее.

— Давайте подойдем с другой стороны. С кем вы должны были встретиться в то утро, когда погибла ваша жена?

— Ни с кем. Это как раз не важно.

Тоби посмотрела на часы:

— На этом мы сегодня закончим, Том. Вымойте, пожалуйста, чашки, ладно? А завтра, возможно, вы будете готовы рассказать мне, с кем должны были встретиться в то утро, когда погибла ваша жена.

На этот раз на кухне никого не было. Том был этому рад. Он тщательно вымыл чашки и вытер их, а затем — поскольку Тоби в прошлый раз упрекнула его за то, что он выполнил ее просьбу не полностью, — убрал чашки в буфет. Выходя из здания, он увидел на крыльце Кристину, гревшуюся на солнышке.

— Эй! — окликнула она его. Том остановился на ступенях, возвышаясь над ней. Она подняла голову, защищая глаза от солнца рукой, и сказала: — Привет от Кейти.

На некоторых участках темная вода доходила Шерон до бедер. Она брела по туннелю в шортах и пластиковых сандалиях. Свет от фонарика преломлялся у границы воды и рассеивался над ней, как туман. Она осветила своды и стены туннеля, прорубленного в скале. Неровная поверхность коричневого камня тускло поблескивала в луче света.

Позади нее послышался плеск. Ахмед, потеряв равновесие, ухватился за стену. Никак не прокомментировав это событие, они молча прошлепали по воде еще ярдов двести.

— Как это получилось, что ты никогда раньше не бывала здесь? — требовательно спросил Ахмед.

— Предпочитаю другие развлечения.

Водопровод Иезекии [30] Иезекия — иудейский царь, правивший в 727–698 гг. до н. э. (Прим. перев.) был проложен во время осады города для снабжения его водой из скрытого источника. Это было единственное место, где Ахмед согласился поговорить с Шерон о джиннах.