Надежда Васильева - Под созвездием Кассиопея

— Быстрее не могу. Волна поднялась. Чего боишься так?

Но Николай не ответил, пропустил мимо ушей. И вдруг на горизонте появился катер, идущий на глиссаде.

— Греби! Греби быстрее! Твою мать! За тростник!

— Да ты что так сшалел-то, парень?!

— Гони, кому говорю! Хочешь, чтоб обоих хлопнули?! — вырвалось у него.

— Что, сети не твои?!

— Не мои! — брызгая слюной от злости, шипел на него парень. — Греби, ядрёна вошь! Достал ты меня!

Александр так и застыл с веслами в руках. Парень потянулся к нему, давя сапогами рыбу.

— Греби, говорю, сукин сын! — Поскользнувшись, он грузно опрокинулся на спину и скатился за борт. Это произошло так быстро, что Александр не успел подхватить его. До берега оставалось метров двадцать, не больше.

— Держись! — крикнул ему Александр, снимая с шеи шарф. Николай понял и обеими руками уцепился за конец. Александр несколько раз пытался затащить парня в лодку. Но в нее попало много воды. Скользкие борта прогибались, и через них вываливалась рыба. И тут осенило: выбросить всю рыбу к чертовой матери! Что и принялся делать. Парень дико выворотил на него глаза. И вдруг встал, почувствовав под ногами дно.

— Ты что, сволочь, не свое — так не жаль? — напустился он на Александра. И, поймав в воде крупного лосося рукой, снова закинул его в лодку. Потом спохватился: — Катер далеко?

Оба прислушались. Кругом было тихо.

— Мимо прошел! — то ли радуясь, то ли досадуя, прохрипел парень и, с трудом откашливаясь, медленно побрел к берегу.

Выгрузив рыбу из лодки в мешки, Александр затащил «тузик» на берег и положил на резиновое дно тяжелый камень. Заходить в дом не торопился. Внимательно осмотрел его снаружи.

Охотничья избушка была закрыта не на замок, просто заперта на деревянный засов. Приятно удивили маленькие грядки вокруг дома, перекопанные на зиму чьей-то заботливой рукой. Сама избушка была ветхой, дыры черепичной крыши были залатаны кусками ржавого железа. Стены дома для тепла были оббиты рубероидом. Видно, ветра не щадили это сиротливое строенье. Рядом с крыльцом росло какое-то экзотическое дерево с широкой шапкой устремленных вверх ветвей. Засохшие, узкие листья по форме напоминали листву ивы. Своеобразной была и кора дерева. Твердые, похожие на кожу крокодила волокна спиралью обвивали ствол. Густая крона широким зонтом защищала рундук крыльца от дождя и снега. Вот бы летом сюда приехать на пару дней!

Из сеней пахнуло затхлостью. Дощатые стены были утыканы здоровыми гвоздями, на которых висели засаленные фуфайки, рваные джинсовые куртки, прорезиненные плащи. Под ними — обрезанные по щиколотку резиновые сапоги и валенки. В единственной жилой комнате, с большой печкой-буржуйкой в углу, тоже стоял спертый дух пустующего жилья. Маленькие оконца наполовину были забиты фанерой. Щели в рамах и трещины в стеклах были тщательно зашпаклеваны вязкой коричневой замазкой. Две кровати, сбитые из досок, некрашеный стол, скамейка — вот и весь нехитрый интерьер. На столе лежал лист бумаги, на котором крупными буквами было выведено: «Люди добрые! Чувствуйте себя, как дома. В день отъезда приведите все в порядок, заприте дверь на засов. Низкий вам поклон! — И подпись: — С уважением, хозяин».

Губы Александра тронула улыбка.

— Интересный человек!

— С большой придурью! — подбрасывая дрова в печь, пробурчал Николай.

— Ты его знаешь?

— А как же!

И опять замолчали.

Николай, по-стариковски сгорбившись, сидел перед открытой печной дверкой, угрюмо уставившись на огонь. Избушка нагрелась на удивление, очень скоро. Просохли обклеенные глянцевыми журнальными обложками стены, с которых улыбались напомаженные женские лица. Сварилась картошка в мундирах, в черном от копоти чайнике вскипел и заварился чай. Не сговариваясь, стали выкладывать на стол продукты. Николай выставил бутылку водки.

— Лечиться будем! — хрипловато констатировал он.

— В такой ситуации — дело хорошее. А ты, скажу я тебе, крепкий парень. Вода ледяная. Не каждый бы выдержал. Чувствуешь-то себя как?

— Поживем — увидим! — мрачно ответил Николай. — Тело все огнем горит, а нутро не отходит. С перцем бы! Тогда б точно помогло. Ну, поехали!

Молча чокнулись кружками. Выпили, закусили салом. От второй стопки Александр отказался.

— Ну, как знаешь. Было бы предложено, — буркнул Николай и одним махом опрокинул кружку в рот. Лицо его побурело, но тело заметно знобило.

— Может, мне тебя водкой натереть? — предложил Александр.

— Еще чего выдумал! Добро переводить. Изнутри буду греться.

Он снова налил себе в кружку, да еще чуть не до краев.

— Это уже лишки, — покачал головой Александр. — Не на пользу пойдет.

— Вот, блин, праведник нашелся! — неожиданно взорвался парень. — Учить он меня будет! Терпеть не могу!

Александр ничего не ответил. Молча встал, снял со стены фуфайки, подложил под голову, лег и отвернулся к стенке. От жаркого влажного воздуха тело покрылось потом. Липкие капли щекотали виски, шею… Его сморило тяжелым удушливым сном.

Проснулся от какого-то странного бормотанья и скрипа зубов.

— Убью, гада! Все равно убью! — хрипло орал парень.

Александр пошарил рукой по столу. Нащупал спички и зажег свечу.

— Ты чего? На кого ругаешься так?

Николай продолжал бредить. Александр подошел к его постели, пощупал лоб. Ё-ка-лэ-мэ-нэ! Горит весь. Что с ним делать? Парень повернул к нему испуганное лицо.

— Ты кто? А где тот, что с яхтой своей носится, как курица с яйцом?! Куда слинял? От меня не уйдет! Я его все равно прикончу на обратном пути! — и доверительно зашептал прямо в лицо: — Я научился парусами управлять! Помоги кокнуть его — весь улов отдам! Клянусь! Он с моей жёнкой гуляет! Они вместе на заводе работают. Она мне сама в этом призналась. Вот я и решил. Не нужна мне эта рыба! Всю жизнь изменяет мне, сука! То с одним, то с другим, то с третьим! Мужики надо мной уж открыто смеются, мол, поставь своей курве замок на передок. Уж и бил, и просил — один хрен! Вот прибью одного, другим неповадно будет!

Александр отшатнулся. Парень его явно не узнавал. В тусклом свете догорающей свечи отечное лицо его казалось чудовищным. А на стене в отблесках огня плясала дьявольская тень с торчащими в разные стороны космами потных волос.

Александр отошел к печке, настругал лучин для растопки. В избе выстыло так же быстро, как и натопилось. Кровать заскрипела. Он вовремя обернулся. Пустая бутылка разбилась о железный угол печи. В руке у Николая торчало горлышко с острыми осколками стекла.

— Не дури! — спокойно сказал Александр. — Ложись, давай! — и ловко перехватил его руку.

— А, это ты! — успокоился парень. — А я думал, что он. А ты кто? — и, не дожидаясь ответа, зашептал в самое ухо: — Как думаешь, он нас заложит?