Анхелес Касо - Навстречу ветру

Карлина попыталась продолжить молитву. Но через несколько минут ей пришлось прерваться. Ей показалось, что таинственная сила тянет ее, непонятная энергия, которая будто бы спустилась с небес и привела все ее тело в напряженное состояние, как у животного, который чует, что вот-вот на него нападут. Карлина поняла, что с Эраклио что-то стряслось. Одним взмахом руки она отодвинула всех женщин, которые загораживали ей проход между скамьями, и бросилась к выходу, в то время как священник смотрел на нее, подняв брови и прервав молитвы.

Выбежав на маленькую площадку перед часовней, Карлина увидела, как к ней бежит, почти обезумевшая, девочка, которой в тот день пришлось присматривать за малышами.

— На помощь! Помогите! — кричала она.

— Это Эраклио?.. Что случилось? Где он?

Но девочка ничего не ответила. Она только взяла Карлину за руку и потащила ее на скалистую гору, возвышавшуюся позади церкви. Они принялись карабкаться по камням. Все соседи, и даже священник, прекратили мессу, как только услышали крики, и некоторые из них уже поднимались вслед за Карлиной и девочкой. Несмотря на толпу, стояла неестественная тишина. Слышалось только карканье крупных птиц-падальщиков, круживших над горой в вышине, как будто собираясь на подвиг. И тяжелое дыхание Карлины, которая с жадностью хватала ртом воздух.

Они повернули к изгибу под огромной черной и шаткой скалой, которая, казалось, могла упасть в любой момент. Там, по другую сторону на красной земле ничком лежал Эраклио. Карлина подошла к нему теперь уже очень медленным шагом. Перевернула его. Ребенок был вывалян в земле, которая залезла ему даже в открытые глаза, устремленные в неподвижную точку на небе. На нем не было ни одной раны, ни единого пятнышка крови, ни единой царапины. Но Эраклио не дышал: падение с утеса оказалось фатальным, его маленькое тельце, теперь истерзанное изнутри, разбилось, как нежный плод, упавший с высокого дерева и развалившийся при ударе о землю.

Три дня спустя Карлина вернулась к работе нетвердыми шагами из-за недосыпания, с огромными синяками под глазами, которые свели на нет обычное впечатление о ней, как о цветущей и уверенной в себе девушке. Получив все поцелуи и соболезнования от клиенток, которые уже узнали о произошедшем, продав фрукты и овощи, Карлина не пошла в порт, а направилась к таверне. Мужчины, которые там сидели, веселые и говорливые, на секунду замолчали и зло посмотрели на нее, нахмурившись, перешептываясь, осуждая эту женщину, которая осмелилась войти в такое заведение, да еще и в одиночестве. Но Карлина выдержала этот взгляд, посмотрев на них в ответ с достоинством, независимо, так, что вскоре они ее оставили в покое и вернулись к своей болтовне, выпивке и игре в вари [1] Настольная логическая игра. — Здесь и далее примеч. пер. . Мужчины повернулись спиной к этой женщине, которая, наверное, сошла с ума, и на которую они решили не обращать внимания. Она заказала тростниковую водку. И еще одну. И еще. Карлина хотела убежать от самой себя, спрятаться за опьянением, добиться, чтобы облако забытья и легкости накрыло всю боль, которая непрерывно бросала ее в невыносимость бытия, в ползучий мрак, который даже нельзя было назвать жизнью, — лишь цепочкой жестов и движений. Ноги, которые двигались. Легкие, которые вдыхали и выдыхали. Рот, открывавшийся затем, чтобы произносить слова, смысл которых ее совершенно не интересовал. И эта ужасная скорбь, с которой ей нужно было вставать и ложиться, и ходить целый день, делая вид, что ее волнует то, что происходит вокруг, что она все еще верит в молитвы и божественное милосердие. И что сможет построить свое будущее, забыв про маленькую могилу — простой деревянный крест над крохотным земляным холмиком, — где вечно покоился Эраклио. Покоился?..

Карлина спустила все деньги, заработанные утром. На пятом бокале грога она уже не помнила своего имени. Она села за стол и оставалась там, покачиваясь верхней частью тела, раздвинув ноги, с открытым декольте над прекрасной грудью, руками, спрятанными в складках подола, и пустым и водянистым взглядом, какой бывает у рыб, когда они постепенно задыхаются, вытащенные из воды.

В таверне никого не оставалось. Все клиенты ушли обедать. Проходя мимо нее, они окидывали ее презрительным взглядом, отпускали сальные шутки и выразительно хохотали, на что, впрочем, Карлина не обратила ни малейшего внимания. Подошел трактирщик. Это был крепкий и грязный мужчина, от которого несло спиртным и уксусом, служившим ему приправой для рыбы и чистящим средством для стойки и столов, которые он вытирал засаленной тряпкой. Ему понравилась эта женщина с момента, когда она зашла: ее грудь угадывалась под тонким платьем, а ноги были округлыми. Теперь, когда она была такая пьяная, скорее всего, можно было бы воспользоваться этим, чтобы неплохо провести время.

— Где живешь? — спросил у нее трактирщик.

Карлина сделала неуклюжее движение рукой, указывая куда-то вдаль.

— Я закрываюсь. Время обеда. Я отведу тебя к себе домой.

Она согласилась, кивнув.

Мужчина подошел к двери и толкнул ее, улыбаясь, ощущая, как горячая кровь начинает легко пульсировать в области паха. Потом он подошел к Карлине, взял ее за талию и помог подняться по лестнице вверх до комнаты над таверной, которую он занимал. Там он положил ее на кровать, разделся, сорвал с нее трусы и грубо овладел Карлиной с жадностью зверя. Она не сопротивлялась, отсутствующая, потерянная в бескрайнем убежище своего опьянения, словно в холодной пещере, где вдалеке слышится нечеткое эхо голосов и вздохов.

Карлина проспала до следующего утра. Когда она пробудилась, не поняла, где находится. Лучи уже проникали через окно, освещая незнакомую комнату. Карлина услышала рядом храп мужчины и почувствовала липкую теплоту его тела.

И она испугалась. Одним прыжком она села на кровати и несколько мгновений пыталась вспомнить. Последний образ, который пришел ей в голову, — таверна, все те мужчины, которые смотрят на нее, кислый запах от стакана со спиртным, стоящего перед ней. Все недостающее она себе представила. Посмотрела на мужчину, который все еще спал и зловонно дышал на нее. Карлина почувствовала, что ее сейчас стошнит. Вдруг словно какой-то луч света зажегся у нее в голове, и она вспомнила Эраклио, Кеймаду и рыбу, которую она не принесла в деревню. Карлина медленно и очень тихо поднялась и пошла в свою деревню, чувствуя отвращение и стыд, и снова боль, которая незаметно вернулась, словно змея, которая ползла, пока не обвила ее полностью.

Два месяца спустя, когда во второй раз не было месячных, грудь надулась, а талия стала исчезать, так как ее чрево готовилось к вынашиванию плода, растущего в ее теле, Карлина поняла, что беременна. Она не желала этого ребенка. Не хотела, чтобы кто-то заменил запах кожи Эраклио, его лепет и тепло, захлестывавшие ее, словно рассветное солнце. Тем более, Карлине не хотелось еще одного малыша без отца. Но было уже слишком поздно. Она не собиралась избавляться от плода, — священник говорил, что женщины, совершившие аборт, неминуемо попадают в ад, — и ей оставалось только принять ребенка. Его послал Бог, и Ему лучше знать, зачем.