Сильвия Хутник - Карманный атлас женщин

А когда она приберется в этих небесных покоях, станут они всем на удивление — соседи обзавидуются. Раз, два — и все заблестит. Своих навыков Домашняя Хозяйка никогда не растеряет. И всякие там хитрые способы тоже не забудет: как вывести пятно от вина, которым причащалась, как сделать облатку вкусной. Ад ли, рай ли, а порядок должен быть.

Наша базарная святая Мария вознеслась еще выше… но тут неожиданно стала падать. Просто падать. Ветер вдруг засвистел, какая-то пыль поднялась с земли, ангельские трубы смолкли. Мать твою, что же это? Вверх надо, ведь должно было быть вверх. Гребаный воздушный лифт, снова кто-то тросы стырил и металлические контакты отвинтил. О боже, к тому же лампочки нет, наверняка этот дебил с пятого этажа украл. Что за народ, чтоб его… Мало того, что всегда в этом лифте нассано, так еще и сломать его умудрились именно сейчас. Хамам всегда кажется, что ихнее только то, что до лестничной площадки, и все. А общественная собственность у них не в счет. Сломают, размалюют, засрут и еще с претензиями к уборщице, что не убирает. А чтоб нагнуться бумажку поднять — это нет, королевы долбаные.

О боже, я падаю!

Бац! Есть! Она снова здесь, вернулся пульс, пан Зенон, побыстрее зашивайте грудную клетку, пациентка потеряла много крови, и пульс все еще слабый.

Взбешенная Мария влезла в еще теплое тело, лежащее в больнице. Засунула руки в руки и подогнала ступни к коже. С этим светом в туннеле — неплохая байка. Сначала видишь свет, радуешься, как глупая, а голос шепчет тебе на ухо: «Поздравляем, вы выиграли путешествие в Эдем и набор крыльев фирмы “Ангелочек” — Польское значит Хорошее». Летишь, летишь, разряженная в лучшие тряпки, схваченные дома на лету. И бац. Лифт сломался. Так пусть починят, лоботрясы, я подожду, какие проблемы. Но с этим ремонтом известное дело: звонишь на номер, написанный на металлической табличке в кабине. Какая-то молодая деваха поднимает трубку, говорит, что никого нет, все на обходе. Принимает заявку, обещает быстро устранить неисправность, а ты сидишь в лифте час, два, как в тюрьме. Народ смотрит через стекло, детишки плюются и показывают средний палец. Чума. Наконец приезжают ремонтники, и оказывается, что у них нет какого-то инструмента, остался в конторе. А уже поздно и контора закрыта. Подают тебе одеяло через отверстие, ты вертишься с отвращением в луже, оставленной песиком Бобиком, и пытаешься внушить себе, что не застряла в лифте, а что ты где-то на берегу моря в бунгало и что все это — одно большое чудесное приключение.

Так что ничего страшного, фи, да Маньке вовсе и не хотелось на это ваше небо, на что оно ей. И здесь хорошо, здесь она всех знает, а еще она знает, где самые лучшие помойки. А там у Боженьки наверняка уже все занято, и каждый участок захвачен. Она презрительно пожимает плечами.

— Доктор, пациентка зашевелилась! Ну наконец хоть какой-то признак жизни. Пульс нормальный, гемоглобин, аспирин, амфетамин тоже. Руки у нее затряслись. Это шок после наркоза, так называемая естественная реакция.

— А кто она вообще такая?

— Да бомжиха какая-то, несколько раз видела ее около больницы, бутылки собирала, недалеко от улицы Банаха обитает и по окрестности шляется. Наверняка была под градусом, вот машина ее и задела. Истинное чудо, что выжила, ведь ее фура дальнобойная долбанула. Что ж, водка, говорят, консервирует, и после стакана ничего их не берет. Ха-ха. Ну да, доктор, но, может, ей так хотелось жить, что она сюда вернулась?

— Да полноте, пани Зося, это только женщины в такие дела верят. Просто мы ее прооперировали, на руку гипс наложили и всего-то. Посмотрим, как пройдут ближайшие сутки. А между прочим, у этой бабы наверняка нет страхового полиса, и наше государство снова будет вынуждено оплачивать ее пребывание в больнице. Такие уж они, алкашки. Тут на детей денег не хватает, отделения педиатрии закрывают, такое в стране творится. Вот было время при социализме, перед войной, при царе Горохе, эх. А случись ей умереть, опять-таки — за счет государства. И похороны, и гроб.

— Ой, доктор, моего старика тоже государство похоронило, потому что я уперлась и сказала, что пальцем не пошевелю, гроша ломаного не дам. И на могилу пошла только после похорон. Пьяница горький, всю жизнь мне отравил. А на могилы алкоголиков и хамов я не хожу, просто принцип у меня такой. Уважаю себя. Хотя порой найдет на меня что-то, какое-то внутреннее остервенение, и я еду на кладбище. Встаю над могилой и кулаком грожу этому пьянице: «Видишь теперь, сукин сын, кому из нас лучше: урыла-таки тебя жизнь в землю, а я живу себе».

Тем временем Мария думала, нельзя ли как-нибудь все же попасть на небо. Типа в рамках льготного тура для всей семьи. Может, кого-нибудь из стражей врат небесных подкупить? Но чем? Денег у нее не было, а наобещать легко, хуже будет, когда на нее божественная мафия наедет и потребует заплатить. Может, убежать из больницы и снова лечь под какую-нибудь машину? Куда там, около больницы такие пробки, что никто ее не задавит, потому что все стоят и ждут, пока зеленый загорится. А может, какой-нибудь гадости — да хоть той, что стоит в шкафчике у дежурной сестры, — наглотаться. Отличная идея, Манька, голова работает. Она всех перехитрит, она будет жить там наверху по высшему разряду. И впрямь, кто сказал, что девушка с ребенком из плохого района не может получить спасение? Фиг вам, вот увидите, и этот ваш бог тоже увидит и выкатит глаза, когда перед ним предстанет причесанная и аккуратная Мария Кретанская. Она ему тогда скажет, все как есть выложит: «Что это за бардак тут развели, лифты обоссаны, поломаны, люди в них застревают, такой, значит, здесь хозяин, а? И на этом небе, значит, делят на лучших и худших — полное бесправие! Получается, что только красивые и стройные могут получить спасение, а если бедной женщине с Охоты захотелось прикорнуть на облачке, то ее гонят. Хуже, чем милиция! Я в Страсбург жаловаться буду, я с вами, бандитами, рассчитаюсь! У меня… у меня связи, вот!!»

Ни на минуту даже не задумается, ногу в приоткрытую дверь просунет и войдет, войдет на небо. В качестве первой бомжихи, которая никогда никому ничего плохого не сделала. Шагнет с дочкой на руках и скажет: «Ну, Анюся, посмотри, как люди живут, поди поиграй с этими нерожденными зародышами, которые сюда с земли попали. Только игрушки у них не отнимай, покажи, что мы с района, что с культуркой у нас в порядке и что вести себя умеем, и вообще уважали нас там».

Так, только куда подевалась эта дочка. Надо поискать. До Марии наконец стало доходить, что случилось на перекрестке. Прогулка, ДТП, коляска, «скорая».

Ребенок! Где ребенок? Наверняка лежит на земле и плачет. Хороша мать, нашла время заниматься самоубийством. Надо спешить к ребенку, надо его спасать. Мария пытается встать с постели, но чувствует странную боль в области грудной клетки. Да и провода мешают. Из носа, из руки, о боже, даже из пипки. Эй вы там, отключите наконец. Ах нет, тогда вырвемся силой, и все тут. Раз-два-бац — и на пол, рядом с уткой. Резкий рывок и попытка сесть на кровать. Как же все болит, но ничего. Эта боль хорошая, все чувствуется, каждая часть тела. Наконец-то. Значит, так работает сердце, так шевелятся мизинцы ног. Резать жилы на запястье по сравнению с этим — щекотка. Боль раздирает, угнетает и копошится. От боли теряешь сознание. От боли приходишь в чувство.