Сильвия Хутник - Карманный атлас женщин

День, в который Боженька создал Чиновницу, — это как бы восьмой день недели. Отдельная категория, другая раса, другая культура. Американские антропологи уже много лет ведут изучение племени Халины и Божены. Женщин, которые на телесного цвета колготки надевают шлепанцы с ортопедической стелькой. Которые встают на заре, чтобы благоговейно увенчать свою голову шлемом из начеса и лака. Коготочки покрасить, перстенечки надеть. Ох уж эта канцелярская жизнь: орошенные кофе накрашенные губы, в которых исчезает конфетка с блюдечка, мир скоросшивателей, счетов, записей, приходно-расходных документов. По утрам — тряска в трамваях с сумочкой, набитой косметикой, бутербродиками в фольге, йогуртиками вариант лайт. Чистокровные женщины, настоящие жрицы администрации. Без них сам шеф — потерянный, сбитый с толку — ни за что бы не додумался, как вывести деньги из кассы, как сделать навар на налогах, как не дать подлому правительству нажиться на твоих непосильным трудом заработанных грошах. Только они, только прирожденные Королевы конторских письменных столов знают самые сокровенные тайны как бюджетной сферы, так и частных предпринимателей. А очередь гудит. Тихо все, я иду, выхожу перекурить, подымить на свежем воздухе, хе-хе. Как говорится, если любит, подождет. А от стояния в очереди еще пока никто, прошу прощения, не обосрался, вот так.

И тогда, ты не поверишь, Ядя, он мне, дескать, счета здесь не сходятся. Я ему объясняю, что я два раза проверила. Два раза, значит, ошибки быть не может. Не первый год по этой специальности, не какая-нибудь зеленая выпускница не пойми какого учебного заведения, не так, что ли? Говорю я ему это и показываю столбики в тетрадке в клеточку. И тогда он за голову хватается, голосит: боже мой, боже, пани Крыся, дорогая, ну какой же я болван, я же забыл еще эту проводку доложить. Ну, говорю тебе, просто руки и прочие части тела опускаются. С такой бестолочью за сущие гроши приходится дело иметь. А кто мне за потерянное здоровье, за раздерганные нервы, за варикоз компенсирует? Кто, спрашиваю я, святой Валентин? Ну все, иду на место, иду, и чего только клиенты так скандалят, боже ж ты мой.

Вот сюда еще попрошу ваши инициальчики, и вот сюда, где галочкой отмечено. И печаточку именную непременно, нет именной? Ну хотя бы какую-нибудь от учреждения, чтобы только номерочек БИК, ИНН, p/с, к/с был проставлен. Хорошо. Теперь только двадцать копий свидетельства о рождении и смерти, подпись в каждом окошечке, да-да, дорогая, очень хорошо, тогда, пожалуй, я все это в компьютер вобью и просчитаю.

И стоят, и подписывают, и ставят печати, а то как же. Никто не возразит, самое большее — капелька пота на лбу блеснет. А вы, может, разделись бы, ведь у нас раздевалка есть, а то в пальто да в шарфах — как-то не очень. Некуда спешить, здесь не вбежал-выбежал. Здесь люди основательно засиживаются.

С той поры, как в Польше под каждой крышей появился компьютер, случается, что и система зависает. Бабушка Крыся заполняла рубрики в тетрадке, а Боженки с Халинками выстукивают пальчиком буковка за буковкой до тех пор, пока не выскочит error.

Пан Гжееегооож, подойдите, пожалуйста, ко мне, потому что эта зараза опять зависла. Что я нажала? То же самое, что и всегда, я не знаю что. Работало, работало, еще когда клиентка сидела и я данные заносила. А тут вдруг что-то в углу мигнуло и все исчезло. Все данные. Нет их.

А очередь перед столиком кряхтит, глаза закатывает, ворчит. Этот опоздал на встречу, у того поезд с перрона отходит. Геенна. А душно, как в бане. В потных руках папки с прозрачными файлами, где хранятся искуснейшие подсчеты, выписки, приписки и накладные . Каждый документ нежно называется именами святых. Для многих это как самые близкие родственники, как сокровище. Представь себе только, накладная номер четыре дробь шестьдесят пять дробь ноль восемь. Описана на обороте и двумя печатями скреплена. Все обласкано, как собственная жена. Как долгожданный подарок от Деда Мороза.

И дрожащими руками посетитель обеспокоенно передает чиновнице кипу документов. Наверняка что-то не так, наверняка чего-то не хватает.

Как это, нет счета за прошлый месяц. Не хватает последней накладной? Ну я же просила, это недопустимо. Это противозаконно, это нарушение всех наших гражданских прав. Я не могу выполнять свои обязанности, если мне не предоставили всех указанных в перечне документов. Я сойду с ума, я ошалею, я в мусор все это отправлю и не стану рассчитывать. Не стану!

Ой, мамочки мои, Матерь Божья, пани дорогая, будьте добреньки, помогите, мне все это на сегодня уже надо иметь, я вам эти накладные донесу, вышлю, в зубах принесу. Мне бы только сюда печать поставить, что вы приняли. Все эти кассовые отчеты, отчеты о состоянии всего. Будьте так снисходительны, столько уже в очереди просидела, прождала, никак не смогу еще раз прийти, умоляю!

И Чиновница раздувается с каждым словом, напускает на себя грозный вид, цыкает язык, проверяя пломбу: «Ну не знаю, честное слово, не могу», и ты хрипишь: «Это последний раз, честное слово, такая небрежность». Хватаешься за край стола и тонешь, тонешь! Обещаешь паломничество на коленях до костела Святой Липки туда и обратно, вечернее самобичевание, просмотр ситкома. Все! Только одну-единственную подпись, умоляю!

Есть, пошло. Властная рука простерлась над документами и начертала на них божественный знак. Принято. Аминь. Радость, даже не верится, шок. Чудо! Толпы неистовствуют, светит солнце. Можно выбежать из учреждения с развевающимся плащом, незакрытым несессером и прокрутиться вокруг фонарного столба, как в фильме «Singin’ in the Rain».

Тем временем, когда закрывается дверь, с лица сходит улыбка, и мы ворчим себе под нос: «Старая блядь, сука, прошмандовка, проститутка. Чтоб у тебя эти пончики в горле застряли, гребаная чувырла. В жопу себе воткни эти бумаги, печати, авторучки сраные. Подотрись этими клочками, этими своими накладными !!»

И в вечерней молитве мы просим об избавлении нас от плохого учреждения.

Марыся молилась и ходила в костел. Не знала, правда, милое дитя, что такое Конторские крысы,но каждое воскресенье отправлялась в храм с родителями и бабушкой. Бабушка едва передвигала ноги, приходилось ее вести под руку до самой скамьи, а потом следить, чтобы не уснула на богослужении и в нужном месте подтянула: «Го-о-осподь наш, Ты-ы Польшу-у-у…» [44] Религиозно-патриотическая песнь А. Фелинского (1771–1820).

Молитвами польские женщины многое преодолели. И Марыся тоже пробовала шептать себе под нос молитву. Первые десять минут как-то шло, а потом в нее вселялся дьявол. Она потихоньку доставала гвоздик из кармана и начинала самозабвенно царапать им подставку для коленопреклонения. И чем дольше скребла, тем больше менялось ее лицо. Из скромненькой девочки-подростка она превращалась в куколку из триллера. Если бы она этим своим гвоздем нацарапала «Всех ненавижу» или «Жопа», было бы понятно: созревает, гормоны играют, депрессия. Но чтобы просто так им водить, без смысла?