Ганс Носсак - Избранное

— Свободен, сказали вы? Объясните, как вы это себе представляете?

— Прошу прощения, но это не входит в функции института. Однако на тот случай, если вы захотите освоиться с новым состоянием, у нас имеется гостиница. Один из наших младших служащих вас проводит.

И в самом деле, один из юнцов был уже тут как тут. Их информационная система, извлекающая на божий свет этих молодых людей, так сказать, из ничего, очевидно, намного превосходит наши системы. Ведь этот субъект даже пальцем не шевельнул. Он склонился в легком поклоне:

— До свидания, господин такой-то!

Без намека на иронию. Да и понятно, какой это порядок, если директор-распорядитель позволяет себе иронию.

Но он остановился неподалеку, проследив, чтобы незапрограммированный не вздумал вновь затесаться в очередь ожидающих. Отблески двери-вертушки равномерно вспыхивали в его круглых очках, и в такт этим вспышкам женский голос выкрикивал:

— Следующий, пожалуйста!

Н-да, а если ты не принадлежишь к следующим, что делать тогда?

— В гостиницу, будьте добры, налево, — произнес юнец.

— Ах, вот оно что, гостиница. А там есть где спать?

— Там удобные и чистые постели.

— Ты тоже там спишь?

— Мы получаем задания. Мое задание — проводить вас в гостиницу.

Ну и ладно, мой мальчик, если тебя на курсах учили помалкивать, так выполняй свое задание. А вот уже и гостиница.

Она производила впечатление вполне современного здания. Стиль бунгало. Окна расположены тесно одно возле другого. Комнатки, видимо, крошечные.

— Пожалуйста, — сказал юнец, придержал дверь и тут же исчез.

Задание свое он выполнил. Не нужно ли было дать ему на чай? Вечно вспоминаешь об этом с запозданием. В вестибюле ни намека на помпезность. Всего-навсего узкий коридор от входной двери к лестнице. По всей вероятности, тут выгадывали каждый сантиметр. А под лестницей — тесная швейцарская. Может, это чулан? Где же доска с ключами? Здесь что, комнаты не запирают?

Там спиной к двери сидел какой-то господин и читал. Черную фетровую шляпу он не снял. И так углубился в книгу, что не заметил пришельца. Слышен был только шелест переворачиваемых страниц.

В конце концов пришелец откашлялся. Для первого знакомства всегда уместно откашляться.

Господин в шляпе и впрямь тут же поднялся и захлопнул книгу, не забыв, правда, заложить палец между страницами. И разумеется, снял шляпу. Он и в самом деле был господин в полном смысле слова. Просто не верится. Черная визитка, серый жилет и брюки в легкую полоску. Что нужно здесь, в гостинице, дипломату?

— Не найдется ли у вас сигареты? — спросил господин. — А, благодарю. Свои я в спешке оставил в театральном гардеробе.

— Вы здесь живете? — спросил пришелец.

— Я? Разве я похож на пенсионера?

— Извините…

— Пусть вас не смущает мое одеяние. Я, надо вам сказать, улизнул от журналистов. Вечно они задают самые немыслимые вопросы. Я вижу, вы тоже курите сигареты без фильтра.

— Да, с фильтром — чистое надувательство. Либо — либо.

— Надувательство, верно, так это можно назвать. Оттого-то я и укрылся здесь, сбежав прямо со сцены. Через театральный подвал, мимо котельной, мимо всяческого реквизита. Нужно лишь знать дорогу, она в каждом театре другая. Я так и поступаю в каждом городе. Здесь тебя никто не станет разыскивать. Подобная мысль журналистам и в голову не придет. Естественно, усы, что я ношу на сцене, я отлепил.

Он достал из жилетного кармана английские усики, внимательно поглядел на них и, разжав пальцы, бросил в ведро, стоящее тут же в чулане.

— Клея хватает только на одно выступление, — сказал элегантный господин и потер друг о друга большой и указательный пальцы, потому что клеи к ним все-таки пристал. — Мой багаж уже на вокзале. Еду утренним поездом. Тоже одна из моих уловок. Да, ждать поезда приятнее в этом заведении, чем в зале ожидания. Кто-то, по-видимому, оставил здесь эту книгу. Она вам знакома?

— И ее еще можно читать?

— «Утраченные иллюзии». Заголовок броский, что правда, то правда. Но поверьте, здесь, как правило, книги не валяются. Мне сравнительно много приходится разъезжать по свету. Сегодня здесь, завтра там — это в порядке вещей, если ты на гастролях.

— Вы что, интеллигент? — спросил пришелец.

— А вас так назвали? — вопросом на вопрос ответил элегантный господин.

— Да, меня выставили оттуда. — И пришелец рассказал свою историю, и про ошибку со временем, и о замечании девицы, и о картинах в холле, и об учтивых манерах директора-распорядителя, он не забыл даже улыбку той дамы, что прибыла в лимузине. Эта дама, видимо, особенно пришлась по душе элегантному господину, он одобрительно кивнул.

— Я, стало быть, свободен, как мне разъяснили, — заключил пришелец свой рассказ и сел на стул, на котором прежде сидел элегантный господин. Позвольте мне сесть. У меня такое ощущение, будто меня выпотрошили.

— О, сделайте одолжение, переведите дух. Мне понадобилось три месяца, чтобы освоиться с обстановкой, — попытался утешить его элегантный господин.

— Так вас тоже выставили?

— Пожалуй, что так. В те времена были иные методы, не столь учтивые, как в наше время, судя по вашему рассказу. Хотите верьте, хотите нет, но мне даже хорошего пинка дали, и я пулей вылетел на свободу, как принято говорить. Но я безумно разобиделся. Меня собирались не то расстрелять, не то повесить, ничего особенного. Я и говорю: «Пожалуйста, господа» — и зажмуриваюсь, как положено. А эти идиоты как расхохочутся да как заорут: «Катись-ка ты к чертям собачьим!» Я и поныне не понимаю, в чем тогда сплоховал. Они обращались ко мне на «ты». Можете себе представить? Еще и пинка дали. С тех пор я ношу этот изящный костюм. Правда, с портным каждый раз неприятности. Никак ему не втолкую, что в таком костюме никто тебе не станет тыкать. Не говоря уж о том, чтобы дать пинка. Ему бы хотелось, чтобы я выступал в мундире, полковником или даже генералом. Но что уж это за роль? Ребенок с первого взгляда поймет что к чему. Извините, я разболтался о портном. А ваш костюм, как я вижу, из магазина.

— Да, но кое-какие мелкие переделки потребовались. Недорогой. Только знаете, сейчас меня это мало волнует.

— Превосходно! Не удивительно, что вас выставили. Вы человек неприметный. А эту роль играть трудно. Самая трудная роль из всех существующих, я восхищен. Не пожелали бы вы стать информатором? Никакие власти, никакой компьютер не заподозрят, что вы способны передавать информацию. У меня есть сценический опыт. Вы будто созданы для этой роли.

Произведенный в информаторы устало отмахнулся.

— Спасибо большое. Это, быть может, и занятно. Но раз, сдается мне, вы здесь все знаете, не скажете ли, есть тут регистрационная книга или что-нибудь в этом роде, куда положено вносить свою фамилию? На худой конец хотя бы полицейский прописной листок.