Алекс Шталь - Ваше дело

«Боже! Да это же оса, увеличенная в сотни раз! Ну и рожа!» – удивился Андрей и, просканировав взглядом комнату, понял, что телефона здесь нет.

Хозяин пока не возвращался. И Андрей решил обследовать второй этаж дома. Ведь должен же быть телефон! Здесь у всех есть телефоны!

Комната на втором этаже оказалась спальней. Хозяин явно страдал манией гигантизма. Такую огромную кровать Андрей мог видеть, ну, разве что в фильмах про всяких принцев, которых даже не было видно среди подушек на кроватях, больше напоминавших футбольное поле.

«Что же это у него за болезнь такая? – гадал Андрей. – Монитор – размером с приличную картину из Третьяковки, кровать, как… я не знаю что?! Папа называл такие кровати – "Ленин с нами"», – вспомнил он.

Но телефона не было и здесь!

«Всё! – решил он. – Надо сваливать отсюда! Пока не застукали – надо валить!»

Ещё раз оглядев комнату в поисках телефонного аппарата, он вышел и стал спускаться по лестнице.

Спустившись всего на один пролёт, Андрей увидел, как из прихожей, прямо на него, идёт хозяин дома – тот самый мужик с черепом на футболке, а в руке у него огромная, как и следовало ожидать, – двустволка!

«Всё! – подумал Андрей. – Попался!!!»

Страшный грохот подбросил кошку, дремавшую на моей груди!

От раздавшегося звука мой сон буквально лопнул, как мыльный пузырь. Только что я находился внутри кокона, переливавшегося радужными фантастическими рисунками, и вдруг…

«Господи, что это?» – была первая моя мысль.

И тут же во все уголки моего сознания начали проникать нехорошие мысли, вызывая ассоциации с холодным октябрьским ветром, который, проникая под одежду, говорит нам, что летнего тепла больше не будет. Так и происходящее сейчас вокруг меня заявляло, что всё изменилось, что всё теперь будет по-другому.

«Это наверху… – понял я. – Это же… Господи!..»

– Андрей! – позвал я. Но голос ещё толком не проснувшегося человека был похож на стон удавленника.

Я сел на постели и прокашлялся.

– Андрей!.. – попробовал позвать я снова.

Тишина. За окном светло. И на улице тоже тихо.

Вдруг, наверху что-то брякнулось на пол. Что-то лёгкое. Так падает тапок с ноги моей жены, когда она стряхивает его, прежде чем лечь в постель.

«Который час? Что случилось? Где Андрей? И почему он молчит и никак не реагирует на происходящее?»

Посреди комнаты сидит не на шутку перепуганная кошка и ошалелыми глазами смотрит на меня.

С удивлением понимаю, что у меня лёгкое похмелье!.. Лёгкое – не лёгкое, а столько вина я со студенческих лет не выпивал.

Я встал и, пошатываясь со сна, зашлёпал прямо босиком на второй этаж. Но дойдя до лестницы я понял, что, если сейчас же не помочусь, случится конфуз. С организмом не поспоришь…

«Требования мочевого пузыря и других органов не подлежат обсуждению, а беспрекословно выполняются», – перефразировал я воинский устав, сворачивая в сторону уборной.

Войдя в санузел, первое, что я заметил – это исчезновение одежды Андрея, которая перед этим лежала аккуратно сложенная в ведре.

«Что-то случилось. Случилось что-то плохое. И, похоже, я всё проспал. Господи, что же произошло?! Что ещё учудил этот парень?..»

Из уборной я вернулся в комнату и надел тапки.

Меня уже начинало трясти от плохого предчувствия.

«Надо срочно узнать, что случилось!»

И я пошёл наверх.

Поднимаясь по лестнице, я увидел круглый китайский карманный фонарь, примотанный скотчем к перилам. Остановившись как вкопанный, я смотрел на знакомую по каким-то снам страшную картину.

Свет на лестнице не горел (видимо, Андрей не знал, где находится выключатель), и луч фонаря, закреплённого при помощи скотча под нужным углом, выхватывал в полумраке второго этажа прямоугольный лист бумаги, приклеенный тоже скотчем к двери, за которой я вчера оставил Андрея. Пачка такой бумаги лежит около моего принтера.

Луч фонарика. Круг света – знакомая картина.

«Где же я это видел?»

Какие-то нечёткие картинки, похожие на быстро сменяющие друг друга слайды, замелькали перед моим мысленным взором.

«Что это? Предчувствие или интуиция? А может экстрасенсорное восприятие?..» – лихорадочно соображал я.

Да как хотите можете это называть! Но сегодня я убедился в одном – нам подаёт знаки не какой-то параллельный мир, о котором так любят писать в бульварной прессе! С нами разговаривает наш, повседневный мир. Мир, живя в котором, мы не видим и половины его!

«Какая к чёрту интуиция!..»

Если я вижу, что моя жена чистит картошку, я что, шокирую своих гостей сообщением, что через некоторое время на стол подадут картофель?!

Видимо, мы очень мало на что обращаем своё внимание, а потом называем всё модными нынче названиями.

«Ведь видел же я где-то этот фонарь! – вспомнил я. – Может, только что – во сне?..»

А может, сны – это, всего-навсего, то, на что мы не обратили внимания в повседневной жизни? А оно стучится к нам, чтобы предотвратить что-то плохое. Вот и сейчас. Я понимаю, что вспомнившееся мне видение предупреждало меня! Предупреждало о плохом! Я это помню. Я это осознавал, но… Но проигнорировал. Проигнорировал то, на что надо было смотреть, как на дорожный знак. Это же – сигнал светофора!

Вспомнил!.. Ёлки-палки, вспомнил!

Вчера вечером свет фонарика, которым моя соседка освещала себе в сумерках дорогу, вызвал у меня неприятные ассоциации.

«Беглый солдат, убийство, автомат, войска, милиция и круг света от фонарика…» – всё выстроилось в логическую цепочку.

Подойдя на почти не подчинявшихся ногах к двери, я, наконец, увидел, что на листе что-то написано. Все мои попытки подойти поближе заканчивались тем, что я перекрывал свет от фонарика. Под ногами что-то лежало. Я наклонился и поднял с пола блокнот, который ещё вчера я заметил среди личных вещей Андрея. Я машинально положил блокнот в карман пижамной куртки и осторожно, чтобы не порвать, снял с двери адресованное мне письмо. Встав так, чтобы не закрывать собой свет, я прочитал письмо.

Через неопределённое время я обнаружил себя, сидящим под той же дверью, с письмом в руке. Прочитав его ещё раз, я встал и, неуверенно потоптавшись, толкнул дверь, которая легко распахнулась, без всякого киношного скрипа.

То, что я увидел в комнате, перечеркнуло все наши с Андреем вчерашние страхи и планы, и надежды.

Одетый в свою армейскую форму, лицом вниз, на полу лежал Андрей. Он почему-то не был обут. По вывернутой наизнанку одежде, перемешавшейся с кровавыми лохмотьями, я понял, что парень выстрелил себе в грудь из обоих стволов моего ружья, которое валялось, отброшенное отдачей, в другом конце комнаты. Отвратительный запах сгоревшего пороха, крови и горелых тряпок сбивал дыхание. Я почему-то подумал, что теперь никогда уже не смогу выстрелить из ружья.