Андрей Шляхов - Доктор Данилов в сельской больнице

— Эх, не ложатся к нам монАковцы, одни монакОвцы, — вздыхал охочий до нетрудовых доходов доктор Дударь. — МонАковцы все в Тверь норовят улечься или в Москву. Богатое к богатому тянется, голытьба к голытьбе…

Елена приехала ближе к трем часам. Навигатор вывел ее прямо к общежитию. Данилов увидел из окна, как она паркуется задом к подъезду, и поспешил на улицу.

— Вова! — Елена повисла у него на шее. — Я уже успела так соскучиться! Никита передавал тебе привет, если бы ему нашлось место, он бы приехал со мной.

Багажник и салон Елениной машины были забиты под завязку вещами Данилова.

— Какой я, однако, зажиточный, — пошутил Данилов, спустившись за новой партией вещей в четвертый раз.

Седьмая ходка оказалась последней.

— Когда благородный муж умерен в еде, не стремится к удобству в жилье, расторопен в делах, сдержан в речах и, чтобы усовершенствовать себя, сближается с людьми, обладающими правильными принципами, о нем можно сказать, что он любит учиться, — выдала Елена, скептически оглядев даниловские апартаменты, заваленные коробками и пакетами.

— Конфуций? — предположил Данилов.

— Он самый. — Елена, лавируя между завалами, подошла к окну и выглянула во двор. — Вид у тебя неплохой. Ну, рассказывай, Данилов, как ты тут живешь? Уже успел сблизиться с людьми, обладающими правильными принципами?

— Пока что только с соседкой из пятнадцатой комнаты, — признался Данилов. — Я же больше живу на работе, чем здесь.

— Соседка симпатичная? — насторожилась Елена.

— Миленькая такая, — поддразнил Данилов, — чай заваривает вкусно. Я тебя с ней познакомлю, должна же ты войти в местное общество, чтобы иметь представление, с кем общается твой муж.

— Давай отложим на потом, — ответила Елена, присаживаясь на край кровати. — Сейчас мы разберем этот бардак, а потом я расскажу тебе последние московские сплетни.

— А давай сначала сплетни? — просил Данилов. — Я безумно соскучился по московским сплетням!

— Ordnung muss sein! («Порядок должен быть!» — нем. ) — Елена встала и подняла ближайший пакет. — Сначала разберем, а потом будем разговоры разговаривать… Ой, а скрипку-то я тебе не привезла! Совсем забыла! Балда я, балда!

— Ничего страшного, — поспешил успокоить Данилов. — Вернее, хорошо, что не привезла. Мне тут все равно не до скрипки, местная обстановка как-то не располагает к музицированию. Жителю Монакова больше подходит баян или балалайка.

— Ты хочешь сказать, что здесь так провинциально?

— Здесь все по-другому, — серьезно ответил Данилов. — Это другой мир, это… — он замялся, подбирая нужное определение, но не нашел ничего лучше, чем сказать, — не Москва, это — матушка Россия.

— Жду подробностей, — потребовала Елена.

— Сначала орднунг, потом московские сплетни, ну а третьим номером программы пойдут местные впечатления. — Данилов разрезал ключом от апартаментов упаковочный скотч и раскрыл самую большую из коробок…

Разобрались быстро. Через полчаса вещи лежали по своим местам. Большая часть — в шкафу, электрический чайник и посуда — на столе, книги и справочники — на широком подоконнике. Наполнившись знакомыми вещами, комната в общежитии стала совсем домашней.

— Ничего, — одобрила Елена. — А можно ли гостям пользоваться вашим душем?

— Разумеется. — Данилов достал из шкафа только что убранные туда махровый халат, чистое полотенце и флакон с гелем для душа. — Держи. Тапки под кроватью.

Переодевшись, Елена подняла вверх руки, посмотрела на ноги, обутые в пластиковые шлепанцы Данилова, и усмехнулась:

— Вылитый Маленький Мук. Душевая-то у вас запирается?

— Изнутри — да, — ответил Данилов. — Если хочешь, я могу подежурить у двери, охраняя твой покой.

— Лучше вынеси мусор, завари чай и накрой на стол. — Елена указала пальцем на пакет, который остался стоять в углу. — Я привезла пирожные, чтобы отметить твое новоселье…

Данилов управился гораздо быстрее Елены, которая любила долгие водные процедуры. Наконец она вернулась и рухнула на кровать, простонав:

— Хорошо-то как, не помереть бы от счастья! Дорога была такой тяжелой, по Московской области сплошные пробки… Господи, какое счастье, что у нас с тобой нет дачи!

Данилов оглушительно заржал, а отсмеявшись, рассказал жене историю с подводными земельными участками и потребовал:

— Выкладывай свои сплетни, а то еще немного, и я узнаю все из газет.

— Ты же не читаешь их!

— Это речевой оборот такой (Данилов как-никак был сыном учительницы русского языка и литературы), намек на то, что еще немного, и твои сплетни станут известны всему миру.

— Скорее всего, так и будет.

Елена уселась на кровати, скрестив ноги, Данилов указал рукой на кресло, но она отрицательно потрясла головой. Данилов придвинул стол к кровати, разлил чай по чашкам и сел рядом с Еленой.

— Говорят, что со дня на день с Москвы снимут Кепку! — Елена сделала паузу, ожидая, какое впечатление новость произведет на Данилова.

«Кепка» было одним из прозвищ московского мэра Жулкова, предпочитавшего данный головной убор всем прочим.

— Эти слухи ходили, еще когда мы учились на первом курсе! — скривился Данилов. — Кепка и Целышевский вечны. Нас не станет, а они еще будут.

Директора московского департамента здравоохранения Целышевского слухи снимали и отправляли на пенсию по три раза в год, но он выходил сухим из любой грязной воды, в крайнем случае жертвуя кем-то из подчиненных.

— Напрасно ты так думаешь. Ты телевизор не смотришь?

— Какой телевизор, Лен?! Посмотри, где ты тут его видишь?

— А в отделении? Или в вашей больнице нет телевизоров?

— Есть, но врачей не хватает. Я как зашел в больницу во вторник, так до субботы из нее не выходил. Знаешь, что такое тридцатипроцентная укомплектованность реанимации врачами? Это отработал — упал, потом встал, еще отработал и снова упал. Какой, к чертям собачьим, телевизор?

— И новости вы с коллегами не обсуждаете?

— Не забывай, что это Монаково, а не Москва. Большая политика здесь заканчивается на главе районной администрации, все остальное монаковцев не интересует. Кадровые перестановки в Москве? Я тебя умоляю! Гораздо важнее, что жена доктора Заречного пообещала утопиться, если муж к ней не вернется, что магазин «Свежачок» у Аветиса купил Самвел, и теперь там водочный кредит без залога невозможен, что на улице Парижской комунны наконец-то засыпали яму…

Ямы этой Данилов увидеть не успел, но местные жители, например, тот же доктор Дударь, на полном серьезе утверждали, что вырыта она была еще в далеком 1941 году и служила окопом то ли нашим войскам, то ли немецким (в руках врага Монаково находилось недолго, меньше месяца), и с тех пор ее все никак не могли засыпать.