Федор Московцев - Карибский кризис

— Что тут можно сделать… — печально сказал я, идя по коридору рядом с Халанским.

— Она честная, порядочная женщина, — сказал Халанский убеждённо, — может, она в чем-то заблуждается.

— Да у неё просто колоссальные заблуждения! — отозвался я.

Мы подошли к дверям. Я пропустил Халанского впереди себя, и мы стали подниматься по лестнице. Я продолжил:

— …да она сумасшедшая! Она придумывает небылицы и… я даже не берусь анализировать её душевное состояние… она как Ильичев…

Мы уже стояли в холле первого этажа. Халанскому нужно было направо, в сторону приёмной, мне — в противоположную сторону. Я напомнил ему историю его заместителя Ильичева, издавшего книгу, полную разоблачительного материала, касающегося главврача, в том числе некоторые пикантные подробности: «вездесущий главврач успевал всё — и деньги принять от поставщиков, и ухватить за попу медсестру», и всё в таком духе. В отсутствие Халанского он устроил презентацию на пятиминутке, и это были его пять минут славы. Через несколько дней он был уволен. То был совершенно непродуманный шаг — до пенсии оставалось всего два месяца. В те дни Халанский неоднократно вызывал меня к себе, чтобы высказать сердце: мол, проработали с Ильичевым всю жизнь, и всю дорогу Халанский его тянул за собой, оказывал поддержку, всё делили поровну, хотя Ильичев, дуб дубом, ни хрена ничего не смыслил и не делал, а в ответ такая неблагодарность! Главврач крыл бывшего заместителя и соратника последними словами, и я поражался — я и не подозревал, что у него такой богатый словарный запас.

— Так вы пока не уезжаете? — осведомился Халанский, когда я завершил свой краткий экскурс и провёл параллель, типа, в каждом коллективе бывают сумасшедшие, и как-то надо с этим справляться, в каждой избушке свои погремушки, то есть не надо принимать во внимание бред идиотов, выживших из ума товарищей.

Я ответил:

— Буду еще два дня. Если накопились заявки от отделений…

— Вы нас так спасаете, — извиняющимся тоном сказал Халанский, — даёте нам в долг, неужели мы задолжали вам два миллиона?

— Никаких проблем!

— Мы вам непременно всё оплатим, — заверил он.

Мы пожали друг другу руки и попрощались. Я вышел на улицу, прошёл по пандусу и повернул влево. Вынув трубку, я позвонил Павлу и сказал ему, чтобы шёл с Михаилом в бункер. Спустившись с пригорка, я перезвонил и попросил, чтобы кого-нибудь отправили в магазин за коньяком.

Сказать, что я был шокирован — ничего не сказать. В бункере до меня дошло: впервые за семь лет сотрудничества Халанский, повелитель моих надежд и держатель финансов клиента № 1 — кардиоцентра, не сказал на прощание своё традиционное «Будем работать!» Он всегда произносил эту фразу — во время личных встреч и в конце каждого телефонного разговора. Буквально физически я ощутил, как земля уходит из-под моих ног и повалился в кресло.

Мои дни в кардиоцентре были сочтены. С сотрудниками кардиоцентра, начиная от охранников и заканчивая главврачом, меня связывал жесткий кодекс, правила которого тщательно соблюдались. В биоценозах, таких, как коралловый риф, подобное поведение групп животных описывается как «врождённые инстинкты». Например, рифовый окунь открывает пасть, чтобы запустить внутрь рыб-чистильщиков, которые чистят пасть и жабры крупным рыбам, и когда клиент удовлетворён и хочет закрыть пасть, он извещает об этом особым движением: закрывает рот одним махом, оставляя маленькую щель, и сразу же открывает снова. После этого все чистильщики поспешно покидают его. Если кто-то из участников нарушит заведенный ритуал — в итоге пострадают все.

Точно так же в нашем случае — все всё друг про друга знают, но, связанные общими интересами, поддерживают друг друга, даже если имеют разногласия по некоторым вопросам. Сейчас Звезда нарушила все писаные и неписаные законы, все правила, понятия и приличия, сорвала все покровы. Она рассказала главврачу, что заведующие за его спиной берут дополнительные комиссионные и практикуют возвратные схемы — и всё это делается через Совинком. То есть призналась главврачу, что мы обворовываем кардиоцентр (и конечно же, его лично). В самом начале нашего сотрудничества Халанский сказал, что знает о махинациях заведующих, точно знает, где, как, и сколько они могут умыкнуть, и я так полагаю, что этот процесс находится под его контролем: если суммы невелики, он закрывает на это глаза, а если достаточно серьёзны, то наклоняет участников схемы и заставляет делиться. Ничто на 44,000 квадратных метрах этого учреждения не происходит без его ведома — потому-то он находится на своём посту уже десять лет, каждый год ходят слухи о том, что скоро его «попросят», но вот уже «попросили» не одну генерацию предсказателей, а Халанский по-прежнему руководит кардиоцентром.

Иру нельзя было разубедить в том, что «нужно жить не по лжи — только так победим режим»; она наивно полагала, что раскрыла глаза Халанскому на творящиеся безобразия и он наведет порядок. И будет ей благодарен за рассказанную ею правду. Ха-ха-ха… доносчику — первый кнут… Было бы очень смешно, если бы не было так грустно. У Халанского с каждым заведующим свои особенные отношения. Многие устроены в кардиоцентр по знакомству, за многими сотрудниками стоят серьёзные люди, в том числе из областной администрации и УВД. Халанский, опытный дипломат и мастер компромиссов, соблюдает паритет интересов, является гарантом установившегося баланса. Он не будет устраивать разборки по навету какой-то шизофренички, а скорее избавится от проблемных людей — от Совинкома. И, конечно же, постарается сделать это с наименьшими потерями.

Еще одна сделанная ею глупость — она рассказала про «крышу», про святого Иосифа. Можно себе представить, в каком шоке находится главврач крупного областного стационара, узнав о том, что за ним следит бывший начальник ОБЭП, весьма непростой силовик с мощным административным ресурсом. И, конечно же, Халанский понял, что визит Расторгуева напрямую связан с моими просчетами. Если бы не откровения Звезды, можно было бы выставить выходку новоиспеченного директора ЮМС просто как очередной демарш конкурентов (бывает всякое, и произошедший инцидент еще не самое страшное из того, что уже было). Но эта дура сама раскрыла подоплеку событий, поэтому угрозы Расторгуева «я знаю, чем вы тут занимаетесь», «вы тут берёте деньги», «за вами тоже придут» в свете её признаний выглядят совсем небезобидно.

Итак, она запустила необратимый процесс, направленный на уничтожение фирмы. Ещё вчера имело смысл бороться. Внешние признаки неблагополучия ещё не видны — баланс со стратегическими поставщиками либо в нашу пользу, либо наблюдается небольшая непросроченная задолженность. Бремя основных долгов лежит на поставщиках, которыми можно пренебречь; и на банках. Возможны два сценария: а) создать новую структуру, на которую оперативно сделать все лицензии и переоформить все необходимые договора, а Совинком обанкротить, похоронить вместе с долгами; б) сделать разделительный баланс, по которому Совинком превращается в две структуры, на одной из которых остаются активы, на другой — долги. Первый сценарий предпочтительнее, так как уничтожаются все следы, тогда как во втором явно просматривается умысел скрыть криминал и видно, что из чего следует. Друзья и компаньоны — отдельный разговор. Наш основной клиент, кардиоцентр, задолжал нам два миллиона и продолжает брать в долг, так что козырять перед Халанским своей несостоятельностью по меньшей мере глупо. Азимов, второй по значимости наш клиент, тоже не в претензии, хотя я до сих пор не отвёз ему комиссионные за перечисления, сделанные им под Новый год. Самое главное, что мы отгрузили ему продукцию и закрыли дебиторскую задолженность. Комиссионные я отвезу ему в самое ближайшее время.