Федор Московцев - Карибский кризис

Такое разное восприятие одного и того же — что твой партнер трахается с кем-то другим. В чем же причина различного отношения к одному и тому же? «Нельзя, — рассуждал я, — относиться безразлично к тому, что вызывает в нас сильные желания, что волнует плоть и кровь. Иногда, слив страсть, делается противно от того, что произошло. Способна ли Мариам сама по себе возбудить противоречивые чувства? Хороший вопрос. Безусловно, она одна из самых приятных воплощений Венеры, вожделенной людьми и богами, хотя… для меня наименее таинственных её воплощений. Образ жены, слитой с образом моего водителя, в едином порыве и во взаимном чувстве, как раз низводит её к тому примитивному типу, который может только привлекать или отталкивать. Итак, всякий эротический акт либо разжигает желание, либо охлаждает его и поэтому с одинаковой силой либо привлекает либо отталкивает взгляд, в зависимости от физиологического предрасположения тех, кто его видит, а иногда и в зависимости от последовательных душевных состояний одного и того же свидетеля. Например, целующаяся парочка может вызвать у прохожего улыбку, и он подумает: „Любо дорого смотреть“, либо отвращение („Фу противно лижутся“), и вряд ли кто-то отдает себе отчет о природе возникших ощущений. Такое наблюдение приводит к пониманию истинных причин того, что эротические акты всегда и везде совершались тайно, дабы не вызывать в окружающих сильные и противоположные эмоции. Да, существует другой перекос — когда скрывают даже всё то, что может напоминать об эротике. Так рождается лицемерие и ханжество. Во всём нужна МЕРА. Если не затемнять смысл стыдливости, не присоединять к ней нелепые предрассудки, то можно сделать вывод, что стыдливость — это привычная добродетель, которая коренится в свойстве человеческого ума, общем для всех людей». Так размышлял я, раздумывая, как поступить с Мариам. Резюме получилось такое: я ничего не скажу ей, не подам виду, что мне что-то известно или я что-то подозреваю. «Мужчина никогда добровольно не прекратит удобные и привычные семейные отношения», — заезженный штамп, но увы, это так.

Касаемо Ярошенко — после разбирательства с женой я позвонил ему, покрыл семиэтажным матом и пригрозил, что грохну его. И всё. Он испугался и написал заявление в милицию… дурачок наивный… и реальный глупец — ибо если бы я действительно захотел его грохнуть, то сделал бы это без предупреждения. Просто посчитал этого мелкого ублюдка недостойным противником, о которого неприятно марать руки. Моими мыслями завладел другой противник — настоящий… Ибо, пока жив святой Иосиф, и пока Таня с ним, я не мог спокойно жить днём и спать ночью. Я вынашивал планы мести, один страшнее другого.

Из-за того, что так всё получилось с Таней, я ощущал страшную опустошенность. Трещина в моём сердце была глубока, как в древнем камне, она разрушала строй моих мыслей. Бизнес выпал из моего поля зрения, как четки из окоченевших пальцев. Остались лишь воспоминания, остались фото и видео — свидетельства того, что когда-то я был самым счастливым мужчиной на свете.

Чтобы как-то привести в порядок свои мысли, я отправился по нашим с Таней местам. Один. Я поехал на Кипр и поселился в том самом отеле, в котором год назад был с Таней (Elysium, город Пафос). На лайнере съездил в Египет — так же, как тогда. Хотя это была, конечно, отвратительная поездка — как тогда, так и сейчас. Самое приятное в ней — это морское путешествие на корабле. Грязный Порт-Саид, в котором остановился лайнер, утомительная автобусная поездка до Каира, пирамиды, которые не произвели на меня никакого впечатления, музеи и сувенирные лавки, потом обратная дорога, которая просто доконала меня… в общем развлечение на любителя.

В Пафосе я снова взял напрокат открытый Рено Меган Кабрио и проехал по всем местам, где мы бывали с Таней. Тоска не отпускала меня. Она осталась и даже разрослась, совсем загрузила душу. Тоска преследовала, как стрелок врага, заставляя вздрагивать днем и просыпаться ночью. Еще недавно я отодвигал на неопределенное будущее объяснение с Таней, не звонил ей, не знал, какое принять решение в отношении неё, а теперь каждый день, проведенный без неё, неизменно углублял мою печаль, несмотря на смелые планы и взлет мыслей. Вот и решилось… Хуже того, меня окружала прекрасная природа, безмерно далёкая от моих терзаний.

Сначала я отверг Танину любовь, а потом Таня отвергла меня.

Это было мучительное ощущение — невозможность избавиться от груза воспоминаний; в противоположность большинству моих знакомых, я ничего не забывал из того, что видел и чувствовал; множество вещей и людей, из которых теперь уже некоторых не было в живых, загромождали мои представления, я запоминал навсегда однажды увиденное лицо женщины, помнил свои ощущения и мысли чуть ли не за каждый день на протяжении многих лет, а уж про Таню, которая стала значительной частью моей жизни, и говорить нечего. (единственное, что я забывал с легкостью, были экономические расчеты, может, кому-то и по душе этот стерильный мир формул, но не мне; этим я отличался от моих компаньонов, которые наизусть помнили все сделки во всех подробностях и динамику цен на сырье и на готовую продукцию).

И когда я думал о том, как нелепо сложились мои отношения с Таней, передо мной тотчас же вставало первое время нашего с ней знакомства… опытный зрелый мужчина, плейбой и сердцеед, бородою обросший сорок трипперов снесший, уверенно обхаживает наивную молоденькую девочку, словно орёл, который кружится над бедненькой лисичкой, выбирая момент для нападения… оглядываясь назад, анализируя этот и другие эпизоды, не могу не отметить, что со стороны всё это выглядит несколько пошловато… но в таких вот историях — весь смысл жизни; у кого этого не было, тот не жил. 16 лет… самое то — чистота, невинность, неискушенной девчонке не нужны ни кабаки, ни ночные клубы, ни лимузины, всё что ей нужно — это чтобы ты шёл с ней рядом по улице и шептал на ушко всякие глупости. Какая прелесть!

Но, увы, это быстро проходит, девчата набираются опыта, буреют, хамеют, и вместе с тем дурнеют, и чем старше, тем хуже в плане тактико-технических показателей и в плане запросов и понтов. Где логика? Казалось бы, надо объективно себя оценивать, чаще смотреться в зеркало. Но это уже проблема мужиков, кто на всё это ведётся. Обман является проблемой не того, кто обманывает, а того, кто даёт себя обмануть. Если бы не было наивных простофиль, кто верит во всякую чепуху, то автоматически бы исчезли все обманщики.

Но что я мог сделать, будучи женатым? Каждый раз, когда я проигрывал в уме, как должен был поступить, то вспоминал застывшую в моём воображении сцену, которая имела место у Тани дома, в 2002 году на Татьянин день (25 января), и её вопрос: «Скажи, ты разве не хочешь меня?»