Алан Милн - Двое

– Простите, – сказал мистер Паллисер. ( Пятнадцать-пятнадцать .)

– Простите, – сказала миссис Аркрайт. ( Тридцать-пятнадцать .)

– Простите, – сказал мистер Паллисер. ( По тридцати .)

– Простите, – сказала миссис Аркрайт. ( Сорок-тридцать .)

– Ваш, – крикнул мистер Паллисер, – прекрасный удар!

– Прошу прощения, – сказала миссис Аркрайт. ( Гейм .)

– Как, вы сказали, называется ваша книжка? – спросил полковник, явно рассчитывая, что это поможет ему вспомнить название книги Трантера.

– “Вьюнок”, – пробормотал Реджинальд, отчего-то смутившись.

– Как?

– “Вьюнок”! (Что за идиотизм, подумал он в сердцах.)

– А-а! Нет, не так.

Пять-пять . Мистер Кобб творит у сетки чудеса, достойные Истборна.

– Вьюнок, – повторил полковник, подергивая усы. – Такая штука, которая обвивается вокруг других растений, да? Может по всему саду расползтись.

– Да.

– Я так и думал.

Мистер Паллисер наконец подает... Ну, отличный удар, дорогая. Бедняга Паллисер будет грезить о тебе всю ночь и, поняв, что, быть может, никогда больше тебя не увидит, на рассвете пустит себе пулю в лоб. Если подумать, то как жаль всех мужчин, которые не женаты на Сильвии.

– Справочник по садоводству? – спросил полковник Радж.

– Что?.. А-а... Нет.

– Но ведь это растение, верно?

– Что?

– Ну, вы только что назвали.

– Назвал что?

– О чем я говорил. Обвивается вокруг растений. Расползается по всему саду.

– Ах да. Да, конечно.

– Так как, вы сказали, называется? Растение?

– Вьюнок.

– Ну да. А как, вы сказали, называется ваша книжка?

– “Вьюнок”.

– Ну вот, – сказал полковник раздраженно. – Я так и говорил.

И это, думает Реджинальд, один из интересных людей, привезенных из Лондона, которым хочется поговорить о моей книге.

Этот парень, думает полковник, не знает, как называется его книжка. Что с ним?

По шести . Сильвия снова подает. Ты замечательно выглядишь, когда подаешь, дорогая. Несчастный Паллисер застрелится сегодня же ночью.

– Этот Трантер всегда был странноват. Может быть, он даже писал стихи. Но не про сады. Вы, должно быть, большой знаток?

Семь-шесть . Отличный удар, Сильвия.

– Знаток чего?

– Садов. (Черт побери, да он просто дурак.)

– Я страшно люблю свой. Но знаю о нем не слишком много.

– А! Так, значит, это не то что справочник?

– Нет.

Миссис Аркрайт дважды попадает в сетку. Сильвия бьет резко, такие мячи не берут . Ноль-тридцать . Ну, ты победила их, дорогая.

– Я знаю парня, который написал “Устав полевой службы”, то есть знал когда-то. Вы, наверное, не встречались с ним?

– Нет.

– Это, конечно, не Трантер, – усердно объяснял полковник. – Трантер написал ту книгу, о которой я вам говорил, и оставил службу. Это было в восемьдесят пятом. Я слышал, что он женился, но не знаю, правда ли это.

– В самом деле? – отозвался Реджинальд.

– Просто удивительно, что вы незнакомы.

Паллисер вдруг впадает в неистовство. Паллисер у сетки, Паллисер везде. Сильвия в глубине корта смеется, опершись на ракетку. Паллисер бьет, Кобб отбивает. Паллисер просто стелется по площадке, но ухитряется брать все мячи. Кобб отодвигает партнершу в сторону и пытается сразить Паллисера, миссис Аркрайт отбегает, проблеяв: “Ваш мяч!” Сильвия продолжает хохотать. Паллисер бьет в последний раз, Истборн героически отбивает высокий мяч; восклицание “Прекрасно!”, гейм, сет, извинения, поздравления, проявления скромности, притворной скромности, благодарности, уход гладиаторов с арены.

– Вы чудно играли, – сказала Бетти. – Наверное, разгорячились. Мистер Кобб, дорогой, может быть, вы хотите выпить? Или можно подождать чая.

Миссис Аркрайт решает дожидаться чая. Мистер Паллисер настойчиво предлагает миссис Уэллард чего-нибудь выпить. Они уходят вместе. Паллисер надеется, что навсегда.

Когда началась другая игра, Реджинальд обнаружил, что сидит между хозяйкой дома и миссис Аркрайт.

– Я достала вашу книжку, – гордо объявила Бетти.

– Да? (Наконец-то он слышит, что кто-то кроме него купил книгу. Хотя, может быть, Бетти взяла ее на время?)

Она наклонилась к миссис Аркрайг.

– Мистер Уэллард написал замечательную книгу, он в ней описал всех нас.

Реджинальд открыл рот, чтобы запротестовать, но дамы совершенно забыли о его существовании.

– Неужели? – переспросила миссис Аркрайт. – Как это забавно!

– По-моему, Берти он изобразил не в самом лучшем виде, но я его простила, потому что все это ужасно остроумно. И к тому же чистая правда.

– Как? И про Берти там написано?

– Дорогая, там написано про всех. Помните Грейс Хильдершем? Высокая блондинка, она была у нас на обеде, когда вы приезжали весной.

– И про нее тоже?

– Конечно! Мистер Уэллард ее не пожалел.

– Мне страшно хочется достать эту книгу.

– Ну конечно. Хотя вам будет не так интересно, потому что вы не всех знаете...

– Но ведь я же знаю вас, и Берти, и Грейс Хильдершем, и...

– Подождите... сейчас подумаю, кого же еще. Помните, когда вы здесь были в последний раз, мы ездили в Бердон купить конфет с ликером...

– Да, да, конечно.

– Мы проезжали по дороге ферму, и я вам сказала: вот Красный Дом, здесь живут Коулби...

– Д-да, кажется.

– И я вам рассказывала про Лину Коулби и про то, что о ней говорят.

– Я не помню, дорогая.

– А может быть, не тогда... Но так или иначе, про нее там тоже написано.

– Я просто должна достать ее, – сказала миссис Аркрайт. Она с любопытством разглядывала человека, через голову которого они вели беседу. – Удивительный дар! Как же вы это делаете?

Книги нельзя печатать, подумал Реджинальд. Их надо писать, а потом великолепно издавать тиражом один экземпляр – нет, два: один для автора и один для его жены, если он ее любит; эти два экземпляра должны храниться в тайном месте и быть обнародованы не раньше чем через сто лет после смерти и писателя, и его жены. Кроме того, некую женщину по фамилии Бакстер и некую женщину по фамилии Аркрайт нужно заставить пройти от Мэншн-хаус [2] Официальная резиденция лорд-мэра лондонского Сити. до Гайд-парк-корнер [3] Площадь в Лондоне; примыкает с юго-востока к Гайд-парку. (по всему маршруту следует воздвигнуть трибуны) одетыми только в ярко-красные корсеты и футбольные бутсы. Возможно, дьявол их побери, им это будет нипочем, но вдруг они поймут, что значит для человека чувствительного такое публичное обнажение...

Слуга с достоинством склонился к хозяйке. Чай был подан.

– Пойдемте, – сказала Бетти. – А те, кто играет, придут, когда закончат. Где ваша красавица жена, мистер Уэллард?

Единственно приемлемое в Бетти, думал Реджинальд, то, что она признает красоту Сильвии.