Алан Милн - Двое

Литературно-дискуссионный клуб Норт Финчли жаждал, чтобы мистер Уэллард принял участие в заседании, посвященном тенденциям современной беллетристики. В письме выражалась надежда, что мистер Хью Уолпол и мистер Пик тоже примут в нем участие. “Черт побери, какой еще Пик?” – вопрошал Реджинальд у георгинов, с удовольствием представляя, как в этот самый момент Пик, по всей вероятности, говорит: “Черт побери, какой еще Уэллард?”

Редактор “Дома – изысканнейшего журнала для женщин” был бы рад обсудить с мистером Уэллардом серию предполагаемых статей в любое подходящее для него время. Мистер Уэллард, безусловно, понимает, что в финансовом отношении журнал не в силах равняться с более популярными изданиями, но как художник мистер Уэллард, разумеется, заинтересован в том, чтобы представить свои взгляды на суд избранной публики. Далее следовало заверение, что “Дом – изысканнейший журнал для женщин” полностью независим от газетных трестов.

Секретарь Объединенного Общества Писателей, Драматургов и Композиторов надеялся, что мистер Уэллард станет членом Объединенного Общества Писателей, Драматургов и Композиторов. Если мистер Уэллард посетит правление Объединенного Общества Писателей, Драматургов и Композиторов, секретарь Объединенного Общества Писателей, Драматургов и Композиторов сможет изложить ему преимущества, которые дает членство в Объединенном Обществе Писателей, Драматургов и Композиторов. “Интересно, – рассуждал Реджинальд среди гладиолусов, – как меняются нравы. Похоже, что теперь, если новая комедия пользуется успехом, восторженные зрители, вызывая на сцену автора, кричат: “Дра-ма-тур-га! Дра-ма-тур-га!” Хорошо бы когда-нибудь услышать нечто подобное”.

Мистер Освальд Чадли проводит по заказу популярного журнала симпозиум под названием “Как я развиваю свои идеи”. Мистер Чадли будет чрезвычайно обязан мистеру Уэлларду, если тот как можно скорее вышлет 500 слов на эту тему, приложив не публиковавшуюся ранее кабинетную фотографию с собственноручной подписью. “Как же я развиваю свои идеи? – задумчиво произнес Реджинальд, разглядывая цветы аквилегии. – Понятия не имею... Зато вижу, как это делает мистер Чадли”.

Священник из Лоуэр Бидинга был бы очень признателен мистеру Уэлларду за подписанный экземпляр его последнею произведения, который будет продан в пользу реставрационного фонда, поскольку теперешнее состояние колокольни (что, очевидно, огорчит мистера Уэлларда) представляет опасность для звонаря во время утрени и вечерни.

Минне Редферн восемь лет. Она прочитала все книги, написанные мистером Уэллардом, и полюбила их. Она начала собирать коллекцию автографов своих любимых писателей и была бы очень благодарна мистеру Уэлларду, если бы он прислал ей свой.

И так далее.

– Мне надо пройтись и подумать об этом, – говорит Реджинальд утке и двум селезням и покидает свой замок через заднюю калитку...

Вся беда в том, думал он, что здесь я отрезан от мира. Мне не с кем посоветоваться. Я не хочу прослыть невежей и не хочу оставаться в дураках. Если из-за случайно написанной книги я получаю столько писем, следует предположить, что настоящие писатели просто завалены ими. Как они поступают? Не обращают внимания? Или пишут вежливое “нет”? Или пылкое “да”? Конечно, они не могут на каждое предложение отвечать “да”. Даже если отказываться... но у них, я думаю, есть секретари. По правде говоря, я-то должен был бы отвечать “да” на каждое послание, потому что я не профессиональный писатель и мое время не представляет особой ценности. Что за глупость. Любое время ценно, а время, когда не работаешь, гораздо более ценно, чем время работы. Да, мое время ценно, и будь я проклят, если собираюсь сидеть взаперти, отвечая на эти чертовы письма.

– Совершенно с этим согласна, – послышался ленивый голос.

– Добрый день! – Он остановился как вкопанный и уставился на нее.

– Вы не к нам заходили? – спросила Лина Коулби. Руки ее лежали поверх ограды, подбородок опирался на руки, взгляд устремлен в никуда.

– Нет. Я не подозревал, куда забрел. – Он огляделся. – Я не знал, что ваши владения простираются так далеко. Или нет?

– И да и нет. Это не наши владения, но могли бы быть. Я как раз ломаю над этим голову.

– Почему?

– Дорогой мой, вы пришли сюда по чудесной тропинке, и по сторонам ее не видели ни одного маленького уютного домика. Так, может быть, понастроить их здесь и там?

– Нет!

– Вот и я так думаю. Вот почему мне хочется купить поле. У меня нет никакой охоты наблюдать за чужой жизнью; мне хватает своей. Но Том говорит, что нам не осилить этой покупки. Наверное, он прав.

– Сколько же – как его зовут – Лэнгли? – хочет за поле?

– Шестьсот.

– Шестьсот? – недоверчиво переспросил Реджинальд.

– Дорогой Реджинальд, – мы ведь условились, что я называю вас по имени, – подумайте сами. Теперь это земля под застройку. Она гораздо дороже пахотной.

– Ведь это просто грабеж!

– Возможно.

Реджинальд облокотился на ограду, положил голову на ладонь и задумчиво посмотрел на Лину.

– Я уверена, что Маркус Стоун в свое время точно так же надул нас, – негромко сказала Лина. – Но это было давно.

– Послушайте, Лина, может быть, мне купить поле? – спросил Реджинальд.

– Зачем?

– Ну, не знаю. Пасти на нем коров.

– Чьих?

– Да, это вопрос. Можно ли пасти чужих коров? – Он замолчал, задумавшись над тем, с чего начинают разводить скот.

– Что вас так беспокоило, пока вы шли сюда? Я почти что слышала, как вы чертыхаетесь.

– А, глупости и мелочи. Но теперь меня беспокоит, что станет с полем.

– Почему?

– А что думает Том по этому поводу?

Лина не ответила ни словом, не сделала ни одного движения, казалось, она не слышала вопроса.

– Думаю, он прав, – вздохнул Реджинальд.

– Конечно, прав. Мы не можем позволить себе такую роскошь.

– Мне очень жаль.

Она взглянула на него – и отвела глаза. Потом лениво сказала:

– Я уже не помню, сколько раз стояла тут, опираясь на ограду. Вам нравится вид отсюда на долину? Это самая чудесная ограда в мире. И отсюда видны ваши трубы.

– Да, действительно, – откликнулся Реджинальд. – Спасибо. Это решает дело.

– Вы надумали?

– Да, я покупаю это поле.

– А я думаю, вы говорите о том... из-за чего чертыхались. Выкиньте из головы это поле.

– Я не могу позволить, чтобы кто-то глазел на мой дом. Не хочу, чтобы эти гадкие домики уставились на Вестауэйз. Я не...

– Им будут видны только трубы.

– Вполне достаточно. Они станут говорить: “Уэлларды сегодня затопили камин в гостиной”. Это полностью разрушит мою частную жизнь. Будь я проклят, если допущу это.

– Ерунда!

– Эта ерунда, может быть, единственное, с чем стоит считаться в этом мире.