Джеймс Олдридж - Дело чести

— Нет. Как штаб? Отрезан?

— Отрезан. Чуть не с двух часов вчерашнего дня.

Квейль вошел в палатку. Он лег на пол и накрылся одной из лежавших тут же шинелей. В палатке спало еще человек пять.

Не успел он закрыть глаза, как уже проснулся. Брезжил рассвет. Началась бомбежка, и люди выбежали из палатки. Он побежал за ними ко рву. Пока он бежал, налетели «Хейнкели». Он прыгнул в ров в тот самый момент, как первый «Хейнкель» нырнул и устремился, казалось, прямо на него. Услышав треск пулемета, Квейль лег, не зная, откуда стрельба: с самолета или из рва, где стоял пулемет «Брена». Он несколько раз выглянул из рва, и каждый раз ему казалось, что все «Бленхеймы» дымятся, кроме одного, который оттащили на край поля, поближе к по-прежнему невредимому «Гладиатору». Бомбежка продолжалась полчаса и была такой упорной и ожесточенной, что все время никто не вставал с земли. Когда налет кончился, Квейль опять поспешил в лес. Арнольд разговаривал по телефону.

— Уничтожены все «Бленхеймы», кроме одного, — говорил он.

Манн тоже был здесь. Он поглядел на Квейля и сказал:

— Теперь крышка.

Вид у него был сердитый.

— Что случилось? — спросил Квейль.

— Да все штаб, — ответил Манн. — Перетрусили. Я получил приказ вести свою часть к ним на выручку.

Квейль опять подумал, что Манн здесь единственный человек, который знает, что ему надо делать.

— Вы говорите о полевом штабе?

— Ну да. Идиоты. Прислали сюда всех шоферов транспортного батальона удерживать этот проклятый пункт. Да они винтовку никогда в руках не держали. Из всех этих идиотств это… Ведь если мы потеряем аэродром, все пропало. Прилетят самолеты с войсками, и тогда прости-прощай…

— Когда удалось установить связь со штабом?

— С час назад.

— Туда есть доступ?

— Да. Около часа тому назад туда прорвались австралийцы.

Квейль подумал, не поехать ли ему с Манном. Он услыхал, как Арнольд говорил по телефону:

— Положение отчаянное. У нас здесь нет укрытий для самолетов.

Пауза.

— Надо было навести мост через ров.

Опять пауза. Потом:

— Какого черта! Они просто явились и разбомбили их один за другим.

Пауза.

— Шоферам не удержать аэродром.

Пауза.

— Слушаю, сэр. Да, сэр. Будет исполнено. Манн здесь.

— Манн слушает вас, — сказал шотландец, взяв трубку. — Мы прибудем часа через три.

Пауза.

— Они прибыли. Час тому назад. Занимают позиции.

Пауза. Потом сердито:

— Можете проститься с островом.

Пауза.

— Скверно. Ну хорошо, приедем.

Манн в бешенстве повесил трубку:

— Идиоты. Оказались отрезанными и теперь празднуют труса. Если немцы перебросят сюда войска, тогда прощай, Крит. Ну да, они добьются этого.

— Джон, — сказал Квейлю Арнольд, — вам приказано убраться отсюда.

— Куда?

— Снимайтесь. Летите в Каир.

— В Каир? Сейчас?

— Ну да. Они считают, что самолеты здесь держать нельзя, раз их бомбят на земле. А ведь это они сами прохлопали — не навели мост через ров.

— А как же вы все?

— Нам придется торчать здесь. Господи, что за чепуха!

— Ну, я еду, — объявил Манн.

Ординарец взял его скатанную шинель. Солдаты в стальных касках уже шагали по лесу и садились га грузовики.

— Всего, — сказал Манн Квейлю и Арнольду.

— Всего, Манн, — ответили они.

— Желаю вам выстоять, — прибавил он уходя.

«Дорога очищена, — размышлял Квейль. — Я мог бы теперь добраться туда, и вот должен лететь. Что за дьявольщина! Опять в Каир. А отсюда не имею права ни шагу. Как же мне попасть туда? И почему эти чертовы немцы не сожгли „Гладиатор“.

— Вам пора, — сказал Арнольд.

— Послушайте, — ответил Квейль. — А нельзя ли послать на нем кого-нибудь другого?

Арнольд покачал головой:

— К сожалению, невозможно. Назвали вас. Я знаю, что вы волнуетесь из-за жены. Говорил им. Они ответили, что должны лететь вы. Мне очень неприятно, Джон. Я сделаю для вашей жены все, что смогу.

— А что с Тэпом?

— Он ночью отправился в Канию. И еще не вернулся.

— Вы обещаете сделать все, что возможно?

— Да. Все, что будет возможно. Мне очень жаль, Джон.

— Ничего не поделаешь, — ответил Квейль.

Вот оно, подумал он. Конец. Катастрофа. Конец.

Сам не отдавая себе отчета, он побежал ко рву, возле которого стоял «Гладиатор». В этот момент он услышал гул самолетов.

— Опять! — крикнул кто-то. Квейль взглянул на небо и увидел огромную стаю самолетов. Они летели примерно в таком же строю, как накануне. Сотни планеров и «Юнкерсов» крупными соединениями. На этот раз впереди шла группа двухмоторных «Мессершмиттов». Они уже снижались. Он кинулся в ров и лег плашмя в тот самый момент, как первый самолет зарычал у него над головой и он услыхал треск пулемета: «Мессершмитт» обстреливал лес. Квейль оглянулся на солдат. Это были шоферы транспортного батальона. Все они лежали. Ни один пулемет не вел огня по «Мессершмитту». Только пулемет «Брена» на другом конце рва открыл огонь по второму самолету, но трассирующие пули не достигали его.

— Боже мой! — воскликнул Квейль.

Тут он увидел, как механики вышли на площадку и направились к «Гладиатору». Он побежал обратно к деревьям. В это время опять налетел «Мессершмитт», и все опять легли на землю. Поднимаясь, он увидел Тэпа.

— Джон! — воскликнул Тэп.

— Хэлло, Тэп, — ответил Квейль.

— Я слышал, ты должен лететь?

— Да. Из-за этого проклятого «Гладиатора».

— Я сделаю все, что смогу для Елены, — сказал Тэп.

— Спасибо.

— Улетайте с этим проклятым самолетом, Джон. Он готов! — крикнул Квейлю Арнольд, бросаясь на землю, так как в этот момент налетел новый «Мессершмитт».

— Хорошо! — крикнул в ответ Квейль.

Он смотрел на «Мессершмитт» сквозь листву. Видел огонь, слышал громкий рев моторов. Он не ложился, а продолжал стоять и следить за самолетом и за трассирующими пулями, которые догоняли его, вырываясь из-за листвы. В небе, в деревьях, в тенях — всюду была смерть. Но он не сознавал ничего.

Он находился как бы в пустом пространстве, где был только рев и трассирующие пули. Рядом были люди, он слышал проклятия и крики за спиной, в то время как «Мессершмитт» рыча проносился над ними. Он оглянулся. Тэп лежал на земле без движения. Квейль понял все с первого взгляда. Он увидел пятна крови, и неподвижные ноги, и безжизненно раскинутые руки Тэпа.

— Готов! — крикнул Квейль Арнольду.

Арнольд подбежал к Тэпу одновременно с Квейлем. Они перевернули Тэпа на спину, Лицо его было в грязи и представляло собой сплошную кровавую массу.

— Боже мой! Боже мой! — воскликнул Квейль.

Он быстро поднялся на ноги:

— Ублюдки!

Он утратил всякую способность восприятия. Они все дошли до предела; это было больше, чем мог вынести человек, и грохот для него был ничто. Было только то, что открывалось перед глазами. Был Тэп, распластанный на земле. Не было ни криков, ни смятения, ни бегущих людей, ни Арнольда, кричащего: «Уводите самолет! Они опять летят!» Он не побежал ко рву, чтобы добраться до «Гладиатора». Он ничего не воспринимал, пока над аэродромом не нависла целая туча машин.