Джоди Пиколт - Обещание

— Двадцать три, — поправил Крис. — Час дается на водные процедуры.

Гас нагнулась ближе, губы ее побелели.

— Что ты сделал? — прошептала она.

— Меня подставили, — пробормотал Крис. — Один из заключенных пытается втравить меня в неприятности.

— Что-что он делает? — Испуганная Гас тяжело откинулась назад. — И ты… просто так это оставил?

Крис почувствовал, как вспыхнули его щеки.

— Он подложил мне в обувь сигарету, которую нашли надзиратели, когда обыскивали нашу камеру. И да, я так это и оставил, потому что лучше просидеть пять дней в карцере, чем ждать, пока этот парень подойдет и ткнет в меня ножиком, который смастерил из лезвий бритвы.

Гас зажала рукой рот. Интересно, какие слова хотели сорваться у нее с языка?

— Должен же быть кто-то, кому я могла бы пожаловаться, — наконец произнесла она. — Сегодня же пойду к начальнику тюрьмы. Не так нужно руководить тюрьмой…

— Тебе-то откуда знать? — Крис покачал головой. — Я сам за себя постою, — устало сказал он.

— Ты же не такой, как эти преступники, — возразила Гас. — Ты всего лишь ребенок.

При этих словах Крис вскинул голову.

— Нет, мама. Я уже не ребенок. Я уже достаточно взрослый, и обращаться со мной следует как со взрослым, и сидеть я буду в тюрьме для совершеннолетних. — Он смотрел куда-то мимо нее. — Не делай из меня того, кем на самом деле я не являюсь, — сказал он, и его слова, словно раскрытые карты, легли между ними на стол.

Ночью в субботу разразилась буря, настолько свирепая, что, казалось, не выдержат даже толстые бетонные стены тюрьмы. По выходным в режиме строгой изоляции разрешалось не спать подольше, до двух ночи, и большинство заключенных веселились больше обычного. Крис пока еще не овладел искусством спать, как бревно, когда все вокруг не спят и шумят, но все равно лежал на койке, спрятав голову под подушку, и размышлял над тем, возможно ли услышать шум дождя, бьющего в стену и барабанящего по крыше.

Чуть раньше в режиме случилась потасовка: не могли решить, что смотреть по телевизору — прямой эфир «Субботнего вечера» или «Безумное телевидение». Все закончилось тем, что зачинщиков заперли на час в камерах и те из-за решеток кричали друг на друга. Стив немного посмотрел телевизор, потом вернулся в камеру и забрался к себе на верхнюю койку. Крис делал вид, что спит, но слышал, как Стив разрывает обертку шоколадного батончика, который купил на этой неделе на складе.

Он и Крису кое-что припас: пачку драже «Эм-энд-эмз», кофе и печенье «Твинкиз». Из-за карцера Крис не смог заполнить продзаказ и решил, что таким образом Стив выказывает свою благодарность за то, что Крис не стал на него доносить.

Через некоторое время шорох на верхней койке прекратился, и Крис понял, что Стив заснул. Он подождал, пока надзиратели объявят отбой, потом стал прислушиваться к шлепанью обуви по полу, услышал, как кто-то писает в унитаз, и наконец все затихло.

Погасили свет.

На самом деле свет здесь никогда не гасили. Его лишь прикручивали, но опять-таки в режиме строгой изоляции было так уныло, что так же быстро, как привыкаешь днем к полумраку, привыкаешь спать и при слабом свете. Крис прислушался к завыванию ветра, представляя, что находится снаружи, посреди поля, которому нет ни конца ни края. Дождь хлещет как из ведра, а он поднимает лицо вверх и не видит ничего, кроме бескрайнего неба.

Раздался всхлип, потом еще один.

Крис похлопал по верхней койке, как делал уже однажды, когда Стив храпел, ожидая, что тот повернется на другой бок и заснет, как вдруг услышал отчаянный плач.

Он встал с постели, Стив метался по койке, грудь его сотрясали рыдания. Секунду пораженный Крис смотрел на него. Глаза Стива оставались закрытыми, дыхание было тяжелым. Он, несомненно, крепко спал.

Когда Стив вскрикнул во второй раз, Крис потряс его за плечо. Потряс чуть сильнее и в тусклом свете увидел серебристые белки глаз Стива.

Потом Стив сбросил руку Криса со своего плеча и залился краской смущения. Важнейшее тюремное правило — нельзя ни к кому прикасаться, если об этом тебя не попросили прямо.

— Извини, — пробормотал Крис. — Тебе приснился кошмар.

Стив непонимающе моргнул.

— Правда?

— Ты кричал и метался по кровати, — после секундного колебания сообщил Крис. — Я подумал, что ты же не хочешь разбудить всю тюрьму.

Стив соскочил с верхней койки. Обошел Криса и опустился на крышку унитаза. Обхватил голову руками.

— Черт! — выругался он.

Крис вновь лег на койку. Он все еще слышал, как вдалеке воет ветер.

— Попробуй опять заснуть.

Стив поднял на него глаза.

— А ты знаешь, что и ты по ночам иногда кричишь?

— Неправда, — автоматически возразил Крис.

— Правда, — заверил Стив. — Я слышу.

Крис пожал плечами.

— Ну и что? — произнес он, приподнимаясь на локтях.

— Тебе снится она? Эм?

— Откуда, черт побери, тебе известно об Эм? — изумился Крис.

— Ты повторяешь это имя. По ночам. — Стив встал, оперся спиной о металлические прутья камеры. — Я просто хотел узнать, снится ли она тебе, как мне снится… он.

Крис вспомнил предостережение Макфи о «крысах», которых копы намеренно подсаживают в камеру, чтобы выбить признание. Если потом его допросят, а его обязательно допросят, он не хотел разочаровываться в сокамернике. И вдруг Крис услышал, как с его губ слетает шепот:

— Что произошло?

— Я был дома один с ребенком, — прошептал в ответ Стив. — Мы с Лизой крупно поругались, она бежала в парикмахерскую, в которой работала. Она не разговаривала со мной до самого ухода, лишь на пороге велела позаботиться о ребенке. Я слетел с катушек и начал поглощать все запасы спиртного из холодильника. А потом он проснулся и стал так громко плакать, что у меня голова раскалывалась. — Стив отвернулся и прижался к решетке лбом. — Я пытался дать ему бутылочку, поменял подгузник, но он не унимался. Я носил его на руках, а он продолжал орать так, что моя голова готова была лопнуть. И тогда я стал трясти его и умолять, чтобы он перестал плакать. — Стив сделал глубокий вдох, в голосе слышались слезы. — А потом я стал трясти его, чтобы он снова заплакал.

Стив обернулся, в его глазах стояли слезы.

— Знаешь, каково это… держать этого… этого маленького человечка в руках… после всего… и понимать, что ты был обязан его защитить?

Крис сглотнул, в горле стоял ком.

— Как его звали?

— Бенджамин, — ответил Стив. — Бенджамин Тайлер Вернон.

— Эм, — негромко произнес Крис, и это был единственный подходящий в данной ситуации ответ. — Эмили Голд.

Май 1996 года

Его дыхание так близко, что я могу попробовать его на вкус. Руки его легли мне на талию, потом заскользили выше и сдавили меня. Я хотела сказать ему, что мне больно, но не могла произнести ни слова. Я хотела ему сказать, что больше мне это не нравится.