Владимир Березин - Свидетель

Сначала у него не получалось, но вскоре дело пошло на лад.

Старик завернул его в новую тряпку и унёс на свою половину. Он осторожно положил свёрток на верстак, когда понял, что ребёнок уснул.

Тогда старик вышел на двор и, сев на крыльцо, снова стал думать о своей вере, о тяжких людских грехах. Он продолжил свои мысли с прерванного места.

Была настоящая весна. Солнце, отражаясь в лужах, било ему в глаза. Снег совсем сошёл и чернел только в глубоких ямах у забора. Что-то было с ним в эти дни тогда, в его прошлой жизни. Это воспоминание не было для него сейчас необходимым, и он вспоминал спокойно, без напряжения, будто перелистывая обратно страницы своих книг.

Он начал вспоминать и, наконец, вспомнил всё — вечеринку, испуганное лицо дочери и насупленные лица гостей. Он вспомнил зятя-инженера.

Но тут же забыл их всех.

Поезд медленно втянулся на станцию. Он опаздывал на три часа, но проводники уверяли, что завтра всё будет в порядке.

Длинная зелёная кишка протянулась от начала перрона, но последние вагоны всё равно не уместились, поэтому пассажиры прыгали на пространство между путями.

Прыгали, поджав ноги, и сразу делились на две группы — одна, степенно прохаживаясь, покачивалась на носках, заводила беседу с соседями по вагону, разминала затёкшие спины, другая же, мгновенно сориентировавшись, бросилась бежать к ларькам и киоскам.

К этой второй половине относился и Лёня. Выпрыгнув из тамбура, он помчался, лавируя между кучками багажа, маленькими тракторами, тачками и людьми. Однако все киоски на перроне уже были окутаны тесной толпой, так что не только купить, но и понять, что продают в этих заманчивых заведениях, было невозможно. Народ, истомившийся за четверо суток дороги, съевший весь свой харч, оголтело кидался на любой пирожок и даже на нечто белое, с косточкой, завёрнутое в целлофан. То, что Лёня ехал в последнем вагоне, сказалось на результате его похода.

Но не всё ещё было потеряно. Стоянки оставалось чистых минут десять — выгружали багаж, а представительный сосед по купе перед остановкой сказал, что тут находится оборотное депо и стоять будем не меньше часа. Что такое «оборотное депо», Лёня не знал, но решился на последнюю попытку, нырнув под вагон и перескакивая многочисленные пути этой узловой станции.

Мечты его сбылись, и он нашёл всё-таки заповедную старушку и, заплатив не торгуясь, стал обладателем гигантского пакета. Возвращаться можно было не торопясь, и Лёня начал обходить составы с комбайнами, строевым лесом и ещё чем-то, тщательно укрытым брезентом.

Был последний день лета, но в этих местах такие дни ничем не напоминают его. Холод, не замечавшийся им на бегу, стал вдруг пробирать до костей. Греясь от пакета с картошкой, он обошёл последний вагон, опасливо оберегая свой белый свитер от грязи буферов, и только приготовился было залезть на подножку, как зачем-то обернулся.

По асфальтированному пандусу к путям подкатили два грузовика с кузовами серебристого цвета. Дав задний ход, первый аккуратно притормозил, став боком прямо против длинного зелёного вагона, который вначале Лёня и не заметил. Вагон был, однако, странный. Окна его были слепы, и там, где полагалось быть стеклу, существовало лишь окрашенное железо. Из второго грузовика тем временем, как горох, вывалились солдаты в коричневых шинелях. Они быстро, по беззвучной команде, заняли через равные промежутки места между вагоном и грузовиком, образовав широкий коридор.

Произошло это так молниеносно, что Лёня сначала ничего не понял, и так и стоял, взявшись одной рукой за вагонный поручень, а другой прижимая к себе пакет.

Вагон стоял недалеко, шагах в двадцати, и ему были видны пилотка, малиновые погоны и даже огромные уши ближнего солдата. Из кабины грузовика медленно вылез офицер и пошёл к другому, показавшемуся в дверях вагона. Бумаги в его руках заворачивались на ветру. Всё происходило тихо, серо, как-то буднично. Наконец офицер вернулся, дверь грузовика открыли, и офицер что-то негромко сказал, заглянув в бумаги. На пороге появился маленький человечек в болоньевой куртке, спрыгнул вниз, как это делали десять минут назад лёнины попутчики, и, спотыкаясь о рельсы, пошёл к вагону.

Когда он забрался туда, поскользнувшись на подножке, из кузова вылез следующий. Система охраны была продумана великолепно. Руки солдат лежали на автоматах, и их косо срезанные стволы внимательно прослеживали перемещение людей внутри живого коридора. Да и куда здесь убежишь, всё вокруг открыто.

В двери кузова возник высокий, наголо стриженый парень в зелёном армейском ватнике. Он подогнул под себя одну ногу, опустил другую и обвёл окружающее пространство взглядом, встретившись глазами с Лёней. Столько было в этом взгляде тоски, столько ненависти к людям с автоматами наизготовку, ко всему миру и к нему, Лёне, к его роскошному белому свитеру и зачарованной физиономии! Лёню как ударило.

Вдруг обложные тучи чуть распахнулись, и из них выглянул маленький чахоточный лучик солнца, весь какой-то недоделанный, неуместный в этом промозглом утре, вообще в этой северной погоде. Парень поднял голову вверх, и, это заметил Лёня, туда же посмотрел ближний охранник.

Тут произошло невероятное. Распрямив поджатую под себя ногу, парень в армейском ватнике оттолкнулся от подножки и в полёте сбил с ног охранника. Грамотно управляя своим, чувствовалось, тренированным телом, он приземлился и бросился бежать.

«Куда?!.» — с ужасом подумал Лёня.

Бежать было некуда.

Но зелёный ватник прыгал по шпалам, отрицая охрану, грузовики, весь мир и северную погоду. Это было нарушением всех законов природы, чем-то совершенно нереальным, и Лёня оторопело глядел ему вслед. Внезапно границы предметов сместились, и вот Лёня сам, продолжая стоять у вагона, уже бежал под дулами автоматов. Время остановилось. Ватник медленно, мучительно медленно перемещался между путей, освещённый бледно-жёлтым светом.

И тут, как необходимая составляющая, как спасительница постоянства и гармонии мира, в тишину ворвалась автоматная очередь.

Парень сделал ещё два шага, но спина его уже заваливалась назад, руки взмахнули, и он рухнул. Не попасть было невозможно.

Солдаты остались на своих местах. Офицер с кем-то медленно пошёл к телу. Бумаги загибались в его отставленной руке. Тучи стянулись, и солнечный луч исчез.

А Лёня почувствовал рывок поезда и машинально поднялся на подножку. Набирали ход — надо было нагонять.

Автобус останавливается. Пассажиры толпятся в проходе. Непонятно, почему они толпятся. Ведь всё, приехали. Не то дело — в Грузии. В тихой, мирной Грузии, где тепло и сытно. А в России сейчас голодно. Там никто не спрашивает, например: «Вы на следующей сойдёте?» Там идут по салону и прощаются с попутчиками, как с родными перед долгой разлукой.