Михаил Мамаев - Месть негодяя

«А сидеть сутками в „Одноклассниках“ и болтаться по ресторанам, ночным клубам и караоке — время есть?» — думаю.

— Ну, что — в кино или сразу ко мне? — спрашиваю провокационно.

— Я договорилась с Леной. Она заедет в гости… — элегантно вздергивает тонкую загорелую ручонку, пытливо глядит на золотые часики. — Через полтора часа.

— А потом что?

— Не знаю.

— То есть мы не увидимся ночью?

Неопределенно поводит плечами:

— Не знаю. Мы созвонимся.

Значит, не увидимся. Ну, что ж, хорошо, что я об этом узнал сейчас, а не на рассвете. Конечно, можно проявить решимость — взять на руки, унести… Можно даже на край света. Но зачем? Они все так мечтают на край света в крепких мужских руках, не замечая, что сами все разрушают — в первое же утро, в первый же совместный поход в магазин или ресторан. Хотят романтики, но считают, все время считают… Странно, что вместо крестиков и магендовидов еще не носят на груди маленькие золотые калькуляторы. Им только кажется, что они верят в бога. На самом деле они верят в цифры, отражающие состояние твоего банковского счета. Чем больше ты на них истратил, тем они счастливее. Если сегодня истратил меньше, чем вчера — хмурят лобики и вместо секса жалуются на мигрень. Если завтра меньше чем сегодня — на голом месте закатывают скандалы под предлогом ПМС. Если послезавтра еще меньше, тебе уже подыскивается замена. Не понимают, что снова и снова позволяя за себя платить, сами превращаются в товар. А мы пашем, пашем, пашем с утра до ночи чтобы, однажды найти свою, единственную и неповторимую, и кинуть к ее ногам весь мир. Проходят годы, и уже вроде появилась такая возможность. Ну, пусть не весь мир кинуть, пусть какую-то его часть. Да, только кидать-то некому — вокруг один товар! А кидать этот прекрасный мир под ноги товару, пусть даже чертовски привлекательному, как-то рука не поднимается. И язык не поворачивается читать товару стихи, и петь ночные серенады. Потому что он — ВЕЩЬ. Кстати, странно было бы мечтать умереть в один день с ВЕЩЬЮ, как бы она тебя ни развлекала, ни мурлыкала и хорошо ни пахла. А потом кто-то удивляется, куда подевались мужчины-романтики!

— Тогда поеду по клубам, — лениво отвечаю, стараясь повторить Юлину манеру говорить.

— Тебе надо отдохнуть, выспаться, особенно после сотрясения мозга, — советует, зевая. — Езжай домой.

Я не впадаю в иллюзию — это говорится только потому, что Юля не хочет, чтобы я увидел ее где-нибудь на ночных веселых перекрестках в компании с другим…

Ей звонит Лена. Договариваются встретиться в модном ресторане на проспекте Сахарова.

Отвожу Юлю. У ресторана в три ряда дорогие авто. Юля автоматически чмокает меня в щеку.

— Не грусти… Ты же позвонишь?

…В «WE ARE FAMILY» толпа. Стою у барной стойки, через соломинку потягиваю «Ред булл». Мимо проводят высоких девушек в серебристых купальниках. Лица кажутся одинаковыми из-за огромных накладных ресниц, ярко накрашенных губ и шаблонно взвинченных улыбок, что идеально подошли бы, если бы потребовались рекламировать кокаин.

Рядом возникает одна старая знакомая.

— Ты вернулась из Лондона? — удивляюсь.

— Да, но, возможно, полечу туда снова. Как тебе здесь?

— Нормально. А тебе?

— Не очень после Лондона…

Она рада мне, прижимается все телом, глаза смеются. Но вдруг резко отстраняется, словно обнаружила у меня на щеке проказу. Оборачиваюсь и замечаю худого перца в очках, ростом мне по плечо. Вот оно, что! Видимо, это и есть ее «новая поездка в Лондон». Ну, раз так, делаю шаг в сторону и поворачиваюсь к ним спиной. Господи, как иногда приятно повернуться к кому-то спиной! Что со мной? Иногда, общаясь с людьми, я как будто переворачиваю невидимые бетонные страницы с известными мне одному сюжетами…

В толпе замечаю Чернова — я позвонил ему из Шереметьево, мы договорились встретиться здесь, но я совсем об этом забыл… Научившись забывать все лишнее, я иногда по ошибке забываю и нужное — надо это в себе искоренять! Чернов с Катей, они встречаются с лета. Мы крепко обнимаемся. Я так рад, что даже насвистываю «Тореадор, смелее в бой!», но этого никто не слышит из-за громкой музыки.

— Что грустишь? Поехали в Сохо! — предлагает Чернов.

На набережной попадаем в пробку. Забираемся колесами на тротуар, бросаем джипы, идем пешком вдоль реки. Конечно, я бы хотел когда-нибудь переехать жить на море, но и на реке тоже жить не плохо. Кстати, жить на Москве-реке в центре города в сто раз дороже, чем, например, на променаде в Антибе — я приценивался. Можно было бы перебраться в Антиб уже сейчас, но там нет работы, и друзей, и такого количества красивых девушек, ищущих любви. Хотя с каждым годом все больше убеждаюсь, что девушки понимают это слово не так, как я. И, кстати, еще кучу других слов, от которых зависит так называемое «качество жизни». Не беда! Все не так плохо, пока «количество жизни» на единицу площади моего все еще растущего организма и моего все еще взрывоопасного мозга так велико!..

В ресторане наверху, у бассейна, танцуют две мулатки в красных купальниках. Стою, пускаю слюни. На фоне этих двух остальные меня не интересуют.

— Все мулатки проститутки, — проследив за моим взглядом, категорично заявляет Чернов. — Ну, а как ты думал? Мулатку все хотят с детства. Она же не может ответить взаимностью всем. Вот, ей и приходится брать деньги, чтобы отсеять лишних. А из оставшихся выбирает того, кто даст больше всех.

Если это так, то очень хочется денег! Много — много денег, чтобы не я выбирал мулаток, а мулатки выбирали меня!

Вдруг в толпе вижу Лену.

— А Юля тоже здесь? — кричу.

— Нет! — смеется Лена.

— А где?

Лена неопределенно машет рукой:

— Где-то… Если тебе это так важно, можешь позвонить. Хотя вряд ли она подойдет к телефону.

— Почему?

— Ну, ты же наверняка тоже не всегда подходишь, — подмигивает. — И я. И любой в этом зале. А те две мулатки, которых ты пожираешь взглядом, вообще, наверное, никогда не подходят к телефону, только сами звонят и только тем, кто им интересен… Ты с кем?

— С друзьями. А ты?

— С другом. Мы сейчас уже домой поедем.

— Жаль…

Взгляд у Лены, минуту назад с любопытством блуждавший по залу, плотоядно фиксируется на мне.

— Ну, я могу доехать до дома, а потом вернуться…

Пытаюсь сообразить, к чему она клонит.

— В смысле, вернуться, чтобы присоединиться к нам?

Она опять смеется:

— В смысле, вернуться, чтобы присоединиться к тебе ! Ты, надеюсь, не против? Где вы будете?

…Испытывая после разговора с Леной удивительную легкость — как будто меня превратили в наполненный гелием воздушный шар — заказываю себе и моим друзьям по рюмке водки и по соку. Потом еще и еще. Я очень ценю тех, кто умеет дарить чувство легкости. Мне даже порой кажется, мне не надо, чтобы меня любили — лишь бы не отнимали посещающее порой божественное чувство, что земного притяжения больше нет, чтобы не подрезали крылья. А может, настоящая любовь — это как раз дарить радость полета?