Джудит Леннокс - Возвращение во Флоренцию

Оба они почти ничего не съели. Когда час истек, он проводил ее до студии фотографа, и они поцеловались на прощание прямо на улице, крепко обнявшись, прижавшись друг к другу; она запустила пальцы в его волосы, словно боялась утонуть.

Майло пошел в библиотеку Британского музея в надежде, что привычная тишина, приглушенные шаги и запах книг смогут его успокоить. Однако вместо этого, осознавая ситуацию, в которой оказался, он только еще сильнее встревожился. Ребенок. Он никогда не хотел детей, радовался, что Ребекке так и не удалось забеременеть. Неожиданная гордость оттого, что он оказался способным зачать, быстро растаяла, когда он вспомнил, что жена его подозревает. Теперь у него и правда было что скрывать. Скрывать долго, очень долго — скорее всего, всю оставшуюся жизнь.

Инстинкт, подсказавший ему, что, возможно, придется спасать свою шкуру, заставил Майло взять такси до Хаттон-Гарден. Достойно подготовившись к возвращению домой, он поспешил на поезд — ему действительно не терпелось вернуться. Не то чтобы он не любил Тессу — любил, до безумия. В какой-то момент их разговора он подумал, что она захочет, чтобы он развелся с Ребеккой и женился на ней. Неуверенным голосом он озвучил такую возможность.

Тесса рассмеялась, а потом сказала:

— Боже, Майло, ты не обязан этого делать.

В нем всколыхнулось сразу несколько чувств: он был уязвлен тем, что мысль о браке с ним показалась ей смехотворной, но одновременно испытывал облегчение оттого, что не придется сообщать Ребекке.

— Ты должна позволить мне помочь, — сказал он, сжимая ее ладонь.

Она покачала головой.

— Это не твоя проблема, Майло, а моя. Поначалу я вообще не хотела тебе говорить. Боялась, что ты рассердишься. Спасибо, дорогой, что не стал поднимать шум.

Хотя он говорил правильные вещи и они расстались на хорошей ноте, вместе с потрясением и сочувствием к Тессе Майло испытывал негодование. Он не любил осложнения. Конечно, интрижка на стороне сама по себе была осложнением, но тут он не имел ничего против. К тому же он-то ведь думало предохранении! В первый раз, когда они с Тессой занимались любовью, он спросил, принимает ли она необходимые предосторожности, и она сказала, что да. Будь у него сомнения, он сам принял бы меры, однако поскольку Тесса, определенно обладавшая достаточным опытом, заверила его, что все в порядке, Майло перестал беспокоиться об этой стороне их отношений.

— Думаю, я просто забыла, — сказала она ему за ланчем, наморщив носик, как будто говорила о зонтике, оставшемся в такси.

Майло нуждался в эмоциональном подъеме, но не собирался менять свою жизнь. Он понимал, что для работы ему нужен спокойный, прочный тыл. Новая книга зашла в тупик, и его преследовало неприятно чувство, что увлечение поэзией могло быть ошибкой. Он знал, что влюбился в Тессу сильней, чем в Аннетт Лайл и всех остальных, кто были до нее, однако впервые поставил под вопрос свои чувства к ней. Майло не знал, что делать; он утратил контроль над ситуацией. Должен ли он сказать правду Ребекке? От одной мысли все сжалось у него внутри. Это было бы так жестоко по отношению к ней; к тому же зачем говорить жене, если Тесса все равно решительно против брака?

«Какая неразбериха, — думал он, пока поезд въезжал на вокзал Оксфорда, — какая жуткая, чертовская неразбериха». Ему хотелось скорее оказаться в тепле и покое под крышей Милл-Хауса, налить себе виски, закрыться в кабинете и погрузиться в работу. Сидя за рулем машины, под дождем, он продумывал свою воображаемую беседу с Роджером. Роджер уточнял детали, как обычно… важно правильно выбрать шрифт… да, и что они ели (консоме, палтуса, омлет с ветчиной)…

Ребекка спустилась в холл, когда он снимал плащ.

— Как прошел ланч, Майло?

— Хорошо, — ответил он.

— А как Роджер?

— В порядке.

Встревоженный ее тоном, Майло посмотрел на жену. Она стояла на нижней ступеньке лестницы. Кровь отхлынула у нее от лица, и кожа казалась бледной, как сырое тесто.

— Вообще-то, — сказала она, — Роджер в Эдинбурге.

— Что? — Он уставился на нее. Перед его глазами все еще стояла картина их выдуманного ланча.

— Роджер в Эдинбурге. Мне сказала мисс Гаскин — я ей звонила.

«Господи боже!»

— Ты звонила моему издателю?

— Да. — Она закусила губу.

— Ты проверяла меня? — Майло понимал, что не имеет права злиться, но все равно был в ярости.

Ребекка шагнула ему навстречу; он инстинктивно попятился.

— Где ты был? Куда ты ездил? Ты был в Оксфорде?

Вопросы пронзали воздух, словно пули.

— Наверное, вы с Грейс Кинг совершили небольшую познавательную экскурсию. Вот зачем тебе понадобилась машина, Майло?

«Грейс Кинг?» Он недоуменно произнес:

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Лжец! — Голос ее сорвался. — Я знаю, что ты встречаешься с ней!

Кто бы мог подумать: Ребекка решила, что у него роман с этой скучной, похожей на кролика Грейс Кинг!

— Ради бога! — раздраженно воскликнул он, врываясь в гостиную. — Я не в силах еще раз пройти через это!

Усталый, с раскалывающейся головой, он распахнул дверцу буфета. Она закричала:

— Ты не в силах?! Ты?! А как насчет меня? Как, по-твоему, я себя чувствую?

Вытаскивая пробку из графина с виски, он отчаянно старался собраться с мыслями. Похоже, Ребекка, сама того не желая, подсказала ему путь к спасению. Одновременно с досадой оттого, что она могла заподозрить его в столь нелепой связи, он испытывал облегчение: ему будет гораздо легче сказать ей правду — по крайней мере, часть правды.

— К твоему сведению, — сказал Майло, поворачиваясь к ней, — я не видел Грейс Кинг уже несколько недель.

— Я тебе не верю! — выкрикнула она.

— Это твое дело.

— Я видела вас на вечеринке, Майло. — Ребекка заговорила тихим, свистящим шепотом. — Видела тебя с ней.

Он попытался припомнить, когда это было.

— Я разговаривал с мисс Кинг, — ответил он. — Конечно, мне пришлось с ней поговорить. Она же была одной из гостей.

— Я видела вас! — Голос ее сорвался, и Майло поморщился, словно от боли. — Ты трогал ее! Прикасался к ней!

Неужели и правда? Он ничего такого не помнил. Майло отпил глоток виски. Он чувствовал себя виноватым и разозленным одновременно.

Майло сел в кресло.

— Мать мисс Кинг умирает от рака, — холодно заговорил он. — Она рассказала мне об этом несколько месяцев назад. Я старался относиться к ней по-доброму. Был ее жилеткой, в которую можно поплакать, утешал.

О да, Грейс Кинг была до ужаса слезлива. В «Игл энд Чайлд» она пролила не меньше ведра слез.

— Ты мне лжешь! — Ребекка крепко сжала губы; ее глаза сверкали от ненависти.

Майло подумал, что на нее такую очень неприятно смотреть.