Саша Канес - Моя судьба

— Про Корвалана я слышала. А кто такой Тойтельбойм?

— Володя Тойтельбойм — это главный идеолог чилийской компартии. Книжный червь, большевик-интеллектуал. В том числе и его бредовым теориям обязан своим провалом режим Сальвадора Альенде. Володя — это полное имя, в память о юном Ленине. И Володя, и его супруга позиционировали себя как рафинированную чилийскую интеллигенцию и не желали видеть в своем доме навязываемого им советскими органами в друзья Хулио Вердагера. У Тойтельбоймов в конце восьмидесятых подрастала единственная дочь — Марина, а за Вердагером в Чили плюс к бандитизму тянулась еще и статья за совращение малолетних, так что этому подонку пришлось довольствоваться полусумасшедшей профессорской дочкой Таней Шаховской. Я помню те самые джинсы, после обретения которых Таня воспламенилась страстью к Хулио. Она уже была весьма не в себе, когда произвела на свет дочь Аниту. Через год Татьяна в первый раз попала в десятое отделение «Кащенки», а затем уже сгинула окончательно в «Белых Столбах». Я удивился еще и тому, что вы так настаивали на том, что именно для вашей семьи ресторан был чем-то из ряда вон выходящим. Хулио из московских кабаков не вылезал, и Анита ела шашлыки в «Арагви» намного чаще, чем получала дома манную кашу. До того времени, разумеется, пока Хулио не уехал назад в свое Чили, где и сгинул без следа.

Русский язык Лалита меня потрясал. Я не представляла себе, чтобы иностранец мог так свободно, так роскошно говорить на моем родном языке. Впрочем, и пил он тоже по-русски. Я чуть успокоилась, поняв, что пока вывернулась из дурацкой ситуации, созданной господином Чертковым. Нам отдали паспорта и подкатили чемоданы. В дверях VIP-зала появилась Ирина. Она вылетела за день до меня, чтобы подготовить все для предстоящих переговоров.

— Насколько я понял, — обратился ко мне на прощание Лалит Чатурвэди, — вы приехали на переговоры с Радживом Гуптой?

Я кивнула.

— Я буду послезавтра на банкете. Мы еще поговорим. Было очень приятно познакомиться!

— Мне также! — заверила я его.

Покачиваясь, брахман побрел к выходу из зала. Там к нему стрелой бросился худой, как щепка, лысый человечек и, облобызав руки брахмана, железной хваткой вцепился в огромный черный чемодан Лалита Чатурвэди, только что доставленный ему служащими аэропорта.

Мы с Ирой уложили мои вещи на тележку. Туда же бросили сумки Манго Сингха, а его самого усадили сверху. Бородатый малыш, судя по всему, очень смутно понимал, что с ним происходит, и отправился домой на прибывшей за ним машине, практически находясь под общим наркозом. Ирина тоже приехала за мной на автомобиле, предоставленном любезнейшим Радживом Гуптой. Огромный нескладный «Амбассадор» очень напоминал «Волгу ГАЗ-21», а водитель Шивнандан, или Шива, как его уже почти ласково называла моя секретарша, был чрезвычайно черен и усат. Он был весьма субтильным и почти столь же низкорослым, как Манго Сингх, но обладал могучим утробным басом. Мы смогли оценить мощь его голоса, когда, открывая водительское окно, он орал на какого-нибудь зазевавшегося водителя «тук-тука», трехколесного мототакси. Жили мы в самом центре парковой зоны Дели, в отеле «Ле Меридиан». Здание гостиницы — небоскреб, сконструированный по схеме прямоугольного колодца. Двери в номера располагаются на открытых галереях, откуда открывается потрясающий вид на внутренний дворик с фонтанами, барами и дорогими сувенирными магазинами. На самом верху, словно крышка гигантского колодца, нависает ресторан. Кажется, что он сам по себе парит над пропастью. У входа в отель дежурят сингхи в шикарных, шитых золотом чалмах и неимоверных по своему роскошеству кафтанах. Экипированные совершенно обычными резиновыми дубинками и совсем непривычными для нас витыми хлыстами, они готовы оборонять отель… от единственной угрожающей ему опасности — назойливых нищих, если тем вдруг вздумается приблизиться и их не остановят и не запорют их более скромно наряженные коллеги еще на дальних подходах. Удивительным мне показалось кастовое и религиозное родство этих гигантов сингхов с нашим малюткой в чалме, ошарашенным несколькими каплями выпитого еще в Москве джина и спящим сейчас, наверное, дома в крошечной кроватке.

Было семь часов утра. Встреча в офисе Гупты была назначена на двенадцать. В одиннадцать тридцать за нами должна прийти машина, так что сам бог велел отдохнуть с дороги. Ира привела меня в мой роскошный люкс, рассказывая по дороге о своих первых впечатлениях. Ее голос доносился до меня словно через ватную стену, но она не понимала, как много я выпила.

— Ирина! Дорогая! — обратилась я к ней. — Могу я тебя о чем-то попросить?

— Я на службе. — Она улыбнулась, и мне почему-то показалось, что улыбка эта скопирована у Черткова.

— Прости за наглую просьбу, но я приму ванну, лягу, а потом ты мне все это повторишь! Хорошо?

Секретарша оценивающе посмотрела на меня и, улыбаясь, ответила, что, по ее мнению, после душа мне разумнее всего пару часов вздремнуть.

— Потом — значит потом, — согласилась она с нарочитой ласковостью в голосе, — я расскажу вам о своих впечатлениях во время завтрака и реанимационных процедур!

— Ну ты и нахалка! — беззлобно шуганула ее я.

— Вы можете уволить меня в любой момент! — Пожав плечами и продолжая улыбаться, она направилась к двери.

— А вот не хочу!

Эта девица была мне симпатична! Главное — не дура! Поплескавшись в ванне, я переползла в огромную высоченную кровать и погрузилась в царство Морфея.

Ровно в оговоренное время Ирина постучала в дверь моего номера.

— Заходите! — крикнула я, моментально проснувшись.

Из всех возможных неприятных последствий ночной пьянки с индусами у меня присутствовал лишь сушняк — алкоголь связал слишком много воды в организме. Короче, я хотела пить. По возможности чего-нибудь холодненького, солененького с газом!

Ира вошла ко мне в номер не одна. Впереди нее шел смуглый молодой человек в расшитой золотыми галунами ливрее, с подносом, на котором красовалась запотевшая бутылка минеральной воды и кувшин с чем-то похожим на кефир. Юный индус поставил поднос на низенький резной столик и, получив от Ирины доллар, исчез в дверях.

— Это ласси. — Ира налила кефироподобную жидкость в стакан и протянула мне.

Я присела на кровати и с жадностью опорожнила стакан солоноватой густой жидкости.

— Не что иное, как подсоленный кефир из буйволиного молока, — объяснила Ира. — Со священными коровами у них здесь все непросто, так что молочные продукты преимущественно буйволиного происхождения.

— О, благодарю! — Я выпила и следующий стакан.

— А теперь рекомендую «залакировать» минералкой! — И в моих руках оказался еще один стакан с ледяной пузырящейся влагой.