Юрий Григ - Пусть умрёт

Маленький Апута воспитывался в традициях племени тапу, упорно не желавшего отказаться от исповедования культа верховного божества, демиурга Олоруна, несмотря на насажденное в конце XVII века заезжим миссионером христианство. Создав мир, демиург довольно равнодушно отнесся к своему творению и от скуки, а можно заподозрить, что главным образом по ленивости передал бразды правления своему наместнику, божественному царю Обатале и его супруге Одудуве. Парочка то и дело изменяла собственный пол по прихоти шаманов, подобно трансвеститам, но это не помешало им обзавестись потомством.

Но каким! Их детки, сынок Аганиу и дочурка Йемоо, совершили совершенно неприкрытый инцест и родили чудовище Оругана, который, в свою очередь, изнасиловал родную мать, бедную Йемоо...

Вот это были страсти! А христианство представлялось для местного контингента довольно скучной и нерациональной религией. Кстати, местные язычники по наивности своей плохо представляли разницу между христианством и магометанством. Да, ислам также пустил кое-где корни благодаря влиянию время от времени заглядывающих сюда проповедников из оманских арабов в период занзибарского султаната.

Но в конечном итоге доводы христиан, убедительно подкрепленные мощными залпами орудий канонерок Её Величества, одержали верх.

Как бы то ни было, в процессе «кровосмешения» исконных политеистических воззрений с привнесенным извне монотеизмом родилась местная, довольно смешная разновидность религии. Это был своеобразный синкретический культ, в котором суровые догматы англиканской церкви, апологетом которой был тот залетный миссионер, прекрасно уживались с отчасти жизнерадостными, но иногда недвусмысленно кровожадными традициями веселых и даже шкодливых ориша – многочисленных, числом под четыреста, местных божков. Впрочем, слово «кровожадность» фигурировало скорее в лексиконе рафинированных и легко уязвимых представителей европейской культуры. Напротив, местным жителям эта человеческая черта, как её ни называй, казалась непременным залогом выживания и не представлялась чем-то необыкновенным.

В запутанной системе многочисленных запретов среди прочих имелось одно занятное табу. Именно оно и запрещало дознаваться, гадать или, используя какие-либо другие способы, определять пол будущего ребенка под страхом смерти в одной из трех пастей морского чудовища Барупатипикама, имеющего две головы: одну, как положено, спереди, а другую сзади, там, где у обычных млекопитающих и рыб обыкновенно располагался хвост. И никакое последующее образование, никакие науки, никакое влияние убежденных бывших атеистов-однокашников по «лумумбе» не смогли изменить мировоззрение стойкого Апуты. Стоило ему нарушить хоть одно из табу, как по ночам начинали сниться жуткие зубы главной, брюшной пасти Барупатипикама.

И посему в очередной раз отец одиннадцати девочек вплоть до последних двенадцатых родов вынужден был мучиться неизвестностью.

Справедливости ради доложим, что, будучи умудренным опытом предшествующих неудач, на сей раз он сделал все возможное, чтобы родился мальчик, а именно: принес Обатале в жертву молодого бычка семи дней от роду, точь-в-точь, как предписывал шаман; семь долгих, показавшихся целой вечностью, дней до зачатия не смотрел на женщин, чтобы душа очистилась от женского образа и духи осеменения внутри его тела настроились сугубо на мужское начало, – даже во время зачатия он завязал себе глаза, чтобы не видеть ее, Сесилию, которая, понятно, была женщиной; и наконец, он помолился не только своим богам, но и святому Христофору, покровителю детей.

Ничего не помогло!

Это начинало походить на проклятие.

Нет, не проклятие! Это дура Сесилия! Она виновата в том, что ее чрево опять выносило девчонку! Это она не разрешила ему надеть при совокуплении маску творца человечества и попечителя оплодотворения аругбо Обаталы!

«Страшно ей!» – передразнил он жену, скорчив про себя гримасу.

А ведь Апута пожалел ее – и вправду Обатала для европейца выглядит страшновато. А шаман настаивал. Теперь все старания пропали зря.

Вообще, дела в последнее время шли из рук вон. Несмотря на неплохие, на первый взгляд, экономические показатели, серебряные копи перестали приносить сверхприбыли после того, как в Боливии было открыто новое месторождение. Да и запасы здесь, дома, были далеко не бесконечны. Цены сразу рухнули. А ведь десять лет назад всё так хорошо начиналось. Всем казалось, золотой... то есть, конечно, серебряный, век будет продолжаться вечно. К чему было развивать еще какие-то направления, если под задницей было такое несметное богатство.

Один ученый из университета даже подсчитал: если растянуть все атомы серебра из их месторождений в одну цепочку, то она дотянется до какой-то там галактики. А оказалось – даже этому может прийти конец.

Сейчас вся надежда на новый проект. Этого русского, Пронькина, еще в далекие студенческие времена в Москве послал ему сам всемогущий Олодумаре! Только бы всё получилось. Да и почему бы и нет? Они обкатали проект несколько раз. Все были в восторге. На этот раз гостей будет много.

Мысли о новом проекте немного развеяли дурное настроение.

В свои «слегка за пятьдесят» Апута пришел к замечательному выводу: он был глубоко убежден, что западная цивилизация обречена... Если бы не Африка! Африка с ее естественным отбором. Только здесь, как он полагал, еще остался полигон, где продолжался эксперимент, начатый богами. Только на этом континенте люди противостояли болезням, войнам, наводнениям, извержениям и другим катаклизмам наиболее естественным образом. И только здесь выживают сильнейшие. Во всем остальном мире естественный отбор прекратился.

«Они еще изобрели евгенику, чтобы вывести идеального человека, – размышлял образованный Апута. – Дайте в руки человеку оружие, привезите его в Африку, вот вам и вся евгеника. Кто выживет, тот и лучше, тот и достоин давать потомство.»

Да-да, не удивляйтесь! Несмотря на прочную иррациональную платформу, заложенную еще в юные годы, он совершенно алогично оставлял место дарвинизму, к которому проникся доверием еще в те времена, когда шарахался с одной студенткой биологического факультета.

Итак, кроме оплошности жены и незавидной макроэкономической ситуации в стране на его настроение повлияла еще и трапеза. Вернее, она и повлияла больше всего.

Ужин с русскими... Вчера с Пронькиным вспомнили былые времена – все «подвиги» на московской земле. И повар Апуты постарался, как всегда. Не ударил лицом в грязь. Даже русские были приятно удивлены – откуда в Африке такая великолепная кавказская кухня. Молодец Зураб! Все-таки не зря Апута его вытащил из его родной, но уж больно холодной Грузии и привез сюда.