Артур Кудашев - Кофе для чайников

Офицер, похоже, допрос закончил и теперь знаками показывал сидевшему, чтобы тот поднялся с земли. Патрульные солдаты, между тем, сняли с плеч винтовки с примкнутыми к ним штыками и взяли победителя драки под конвой. Тот, впрочем, не сопротивлялся, и лишь ворча заложил руки за спину.

— И куда его? — спросил Иван Францевич. — Полиции же нет теперь?

— Комендатуру! — Талгат махнул рукой за дома, в сторону бывшей гарнизонной гауптвахты. — Нощь холудную посидит, потум домой отпускают!

Побитый мужик шатаясь забрался в свой экипаж и поспешил убраться восвояси. Пара извозчиков — товарищей задержанного, сидевшие в пролётках неподалёку, проводили его улюлюканьем.

Тем временем патруль тоже двинулся в путь, уводя с собой нарушителя уличного спокойствия.

— Ты же это, Тимка, свези экипаж мой, слышь? — крикнул арестованный напоследок.

— Слышу-слышу! — отвечали ему. — Не глухой!

Пройдя в лавку Иван Францевич включил свет, снял пальто со шляпой и сел в кресло просмотреть газету, предполагая проверить и свою заметку в разделе объявлений. Но взгляд Ивана Францевича остановился на первой же странице. Его внимание привлекли набранный крупными буквами заголовок «Свершилось!» и помещённая под ним статья.

В передовице сообщалось, что накануне в Уральско-Сибирской гостинице прошла всероссийская государственная Конференция, главным решением которой стало учреждение нового национального правительства. «По примеру французской революции, — говорилось в статье, — когда людоедскую диктатуру якобинцев заменила Директория, вдохновляемая гуманистическими идеалами Руссо и Вольтера, было постановлено так же назвать новое правительство страны, призванное изгнать большевиков». Далее в статье описывались основные события Конференции, тезисно излагались выступления ораторов и состоявшихся меж ними прений.

Речи первых выступавших были проникнуты духом неверия и пессимизма, отмечал автор статьи, и сводились к аргументации того, что создание нового правительства сейчас, в отсутствие у него реальной вооружённой силы, является делом совершенно безнадежным, безумным и фантасмагорическим.

Однако всё удивительным образом переменилось после выступления г-на Творецкого. Пламенная речь упомянутого оратора оказала на присутствующих воистину магическое воздействие. В ней он также останавливался на тяжести текущего политического момента, но подчеркнул необходимость взять на себя ответственность за будущее страны и всё же создать новое национальное правительство, невзирая на недостаток необходимых для этого ресурсов. Далее г-н Творецкий представил программу действий новой власти, в которой, как это ни странно, одно из главных мест, наряду с изгнанием большевиков и продолжением войны с германской коалицией, заняло развитие почтового сообщения на территории России. Речь выступавшего завершилась бурной овацией и перешла в дискуссию по составу нового правительства. Ниже были представлены коллективная фотография и поимённый список членов правительства Директории, в котором Творецкий Н.Ф получил портфель директора (министра) финансов и почты.

В газету оказалась вложенной листовка с воззванием Арской Директории к гражданам России. Читать её Иван Францевич не стал. Он вообще ничего больше не стал читать, а отложил печатные материалы в сторону и погрузился в размышления.

Конец бабьего лета и начало периода затяжных дождей совпали с приездом в Арск столичной оперной труппы и внезапным уходом чехословаков. Летом те въехали в город, что называется, на белом коне, в ореоле долгожданных спасителей, с развёрнутыми знамёнами и барабанной дробью, а исчезли вот так — нежданно-негаданно, как гномы из сказок Ганса Христиана Андерсона. С чехами как-то незаметно пропали и англичане, и французы.

Другим замеченным Иваном Францевичем событием стал уход со службы швейцара Тихона, убывшего в деревню предварительно взявши у управляющего полный расчёт.

Про новое российское правительство никто ничего толком не знал и не слышал. Заседало оно якобы время от времени в здании Городской Думы и периодически даже выпускало какие-то декреты и установления. Но Иван Францевич деятельностью новой власти не интересовался, и господина Творецкого он также ни разу не увидел.

Вскоре хозяину лавки не стало дела ни до чего вообще. В Арск пришёл обещанный с весны ещё испанский грипп и Иван Францевич поддался ему одним из первых.

В тот день, когда Иван Францевич почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы выйти на улицу, с утра лило как из ведра. Из-за этого он отложил свой обычный перед болезнью моцион сначала до после обеда, а потом и до вечера. К сумеркам дождь прекратился и Иван Францевич решил таки прогуляться до гостиницы.

Первым, что он увидел выйдя на воздух, была двигавшаяся по Успенской пешая армейская колонна. «Красные?» — мелькнуло было в голове Ивана Францевича.

— Так громче музыка, — глухими голосами пели проходившие мимо солдаты, — играй победу! Мы победим, и враг бежит-бежит-бежит! За Колчака, за Родину, за веру, мы грянем громкое ура-ура-ура!

Аккомпанементом песни служило ритмичное чавканье, производимое солдатскими башмаками в уличной грязи.

Кто такой Колчак Иван Францевич покуда не знал, но что-то подсказало ему, что перед ним шествует белое воинство.

У здания городской думы стояло два броневика и мотоциклет. Рядом топталось несколько военных в кожаных тужурках и крагах. А едва хозяин лавки пересёк Инвалидную по ней с гиканьем и свистом промчалась конная кавалькада. Стук множества копыт по булыжникам прозвучал так резко и неприятно, что Иван Францевич машинально закрыл уши руками.

По земле, возле входа в гостиницу были разбросаны листовки с давешним воззванием Директории, а дворник Талгат собирал их в большой холщовый мешок.

Увидев Ивана Францевича он прервал своё занятие и приветствовал хозяина магазина.

— А-а-а, Франсовищ! — обрадованно воскликнул дворник. — Как здоровья?

— Спасибо-спасибо. — ответствовал тот. — А что, у нас опять власть поменялась?

Дворник махнул рукой.

— Сегодня поменяла. Казаки пришли, всех директур арестовали.

— Арестовали? — переспросил Иван Францевич. Талгат закивал, мол, да-да, не оговорился.

— Быстро-быстро всех в автомобиль сажали и на железку увозили. Ай, щуть не забыл! — дворник сунул руку за пазуху и вытащил оттуда квадрат бумаги. — Тибе давать велено, Франсовищ!

С этими словами Талгат протянул квадрат Ивану Францевичу.

Он его сразу узнал. То был тот самый конверт, в который он вкладывал при продаже пятицентовую марку колонии Нью-Брансвик.

— Утром давали. — пояснил дворник. — А казак днём приходили.