Алексей Семенов - Голые циники

Утром следующего дня судебное заседание продолжилось. Фрайфман был небрит и зол — видимо, работал всю ночь. Мейерхольд тоже не спал, но выглядел бойцом. Он осмотрел весь зал, но на том месте, на котором вчера сидел Сергей, сидела какая-то телка с декоративной глупой хохлатой собакой. «Странно, проспал, что ли?» — успел подумать Мейерхольд, пока судья вошел и предложил всем сесть.

В этот момент в углу кто-то два раза кашлянул и на двух плазмопанелях, установленных в зале суда, появилось изображение.

Весь зал, а главное — судья, уставились в мониторы, не особо понимая происходящего. Из телевизоров на всех любовался Верник.

— Я в эфире? — как-то не к месту спросил он. — Меня показывают уже?

— Да!!! — яростно гаркнул на весь зал из угла Фрайфман.

Верник услышал и заерзал на больничной кровати.

— Значит, так, уважаемые зрители, уважаемый судья. Я долго обдумывал эту историю, много раз пережил ее. Я пытался представить себе то, что происходит в душе у каждого солдата, побывавшего в горячих точках планеты. И это, я вам скажу, чудовищная жесть. Я сделал выписку из уголовного кодекса, сейчас ее зачитаю. И очень прошу судью, чтобы на сегодняшнем процессе она вступила в силу. Итак, «лицо, впервые совершившее преступление небольшой тяжести, может быть освобождено от уголовной ответственности, если оно примирилось с потерпевшим и загладило причиненный потерпевшему вред».

Верник прекратил читать, посмотрел из монитора, представляя, какой фурор он производит в каждом доме, отложил лист и продолжил:

— Не знаю, как Мейерхольд, но я не держу на него зла. Я ни в чем его не обвиняю. И я рад, что мы познакомились с ним. За эти дни я пережил много всего. Успел узнать, кто мой настоящий друг, а кто — фуфло. Понять цену жизни, солнца и звезд. И, в конце концов, я прочитал всего Гарри Поттера, — рассмеялся Верник своими большими красивыми зубами.

Рассмеялись и телезрители. Рассмеялись и зрители в зале. Даже судья улыбнулся.

— Ваша честь, — продолжал Верник. — Мой представитель уже должен был предоставить ходатайство о прекращении дела в связи с примирением сторон. Я полностью его поддерживаю, оно дано добровольно, без какого-либо принуждения. — Верник успокоился, посмотрел какими-то спокойными глазами и продолжил уже от самого себя невыученный текст: — Ваша честь, я прошу вас отпустить Мейерхольда. Пожалуйста, я искренно вас прошу.

Верник замолчал. Абсолютная тишина была в зале, тишина была и в каждой семье с включенным телевизором.

— Что ж, тут дело такое… — начал было судья, но Файфман уже минуту из-за угла показывал тому кулак. — Так, что ж… У вас нет возражений? — как-то напоследок обратился судья к Мейерхольду.

— Нет, — сказал адвокат Прозорновский, прикрывая ладонью рот Мейерхольда.

— У стороны обвинения возражений нет?

— Нет, — рявкнул за всех из угла Фрайфман.

— Попрошу всех встать, — заголосил секретарь, нарушив ход процесса.

Судья встал, посмотрел на Фрайфмана и, не выходя на обсуждение, начал оглашать приговор:

— Рассмотрев материалы дела, а также поступившее ходатайство от потерпевшей стороны о прекращении уголовного дела, суд считает, что препятствий для прекращения дела не существует, и постановляет: прекратить уголовное дело в отношении Дмитрия Владимировича Замятина в связи с примирением сторон, уголовное преследование в отношении Мейерхольда, то есть Замятина, прекратить. Избранную меру пресечения — заключение под стражу, отменить. Обвиняемого отпустить из зала судебного заседания. Данное постановление может быть обжаловано одной из сторон в вышестоящий суд в течение 10 дней.

Судья осмотрел зал.

— Сторонам понятно решение? — Судья ударил молотком по столу. — Дело прекращено! — рявкнул, быстро собрался и ушел из этого позора.

Зал взорвался аплодисментами. Прозорновский крепко пожал руку.

— Еще увидимся, — сказал Прозорновский, крепко пожимая руку Мейерхольду.

— Только не в СИЗО, — пошутил Мейерхольд.

— Ты — крут, старик.

— Профессионализм «Борщетского и партнеров», — корпоративно доложил адвокат. Развернулся и вышел из зала.

После всех объятий, немножко растолкав всех, Мейерхольд подошел к стоящему в углу Фрайфману.

— Спасибо…

— Тебе спасибо.

— А мне-то за что? — удивился Мейерхольд.

— Как за что?! За рейтинги!

— Значит, мы квиты.

— Нет, брат, мы твои должники. Куда ты сейчас? Сказать администраторам, чтоб тебя в гостиницу заселили?

— Нет, спасибо. У меня в СИЗО еще вещи остались, да и с ребятами я не успел попрощаться. Там много хороших. Кстати, сделайте шоу, как «Фабрика звезд», только из СИЗО. Веселее будет.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся Фрайфман и пошел к выходу, на ходу изображая Яну Чурикову. — А сейчас песню «Крылаты качели» исполнит подозреваемый в продаже марихуаны Ичкимбек из Солнечной Ичкимберии…

Часть протокола следственного эксперимента:

— В руках? В левой было кольцо…

— Обручальное…

— Бутылка шампанского была у меня в другой руке…

— Они начали шевелиться…

— Я же включил свет!

— «Блядь», — она сказала…

— Села и обняла свою голову ебучую…

— Не ругаюсь… И не плачу…

— Подождите…

— Подождите, я сказал вам…

— Этот пидор тоже проснулся…

— Да, хорошо помню… Я сказал: «ПРОСТИ МЕНЯ, МОЯ ЛЮБОВЬ».

— Я прыгнул на кровать… Я хотел его убить бутылкой сразу…

— Она кричала… Моя сука кричала…

— Не ругаюсь…

— Он вырубился сразу… Я сидел на нем и бил бутылкой…

— Не помню… Кажется, «Умри!» — кричал…

— Нет, не остановился, когда разбилась…

— Я продолжал рвать его лицо и горло…

— Кричал… Кричал: «Я люблю тебя, моя милая девочка!»

— Блядь, не плачу я!!!

— Не помню когда… Когда очнулся, была уже милиция.

— Я не помню, где она была.

— Я больше не помню ничего, только ноги замерзли в машине.

— Признаю…

— Где расписаться?

«Странная штука жизнь», — думал Мейерхольд, возвращаясь на машине в СИЗО за вещами. Утром должны были посадить на десять лет, а вечером какая-то девушка подбежала и протянула лист с ручкой.

— Зачем расписаться? — удивился Мейерхольд.

— Автограф хочу взять у вас.

«Уже автографы берут. Смешно. Сейчас ребятам расскажу в камере, вот смеху-то будет», — думал Мейерхольд, вылезая из машины.

Дверь камеры заскрипела, но уже не тяжелым скрипом, а каким-то даже веселым. Словно песня смешная.

— Я свобоооооден, словно птица в небесах! — начал с ходу давать Кипелова Мейерхольд. — Я свобоооооден, я забыл, что значит страх.

Все подозреваемые встали и с улыбкой направились к нему. Поздравляли, хлопали по плечам.

— Ну, давай, рассказывай, черт везучий, — неслось с разных сторон.