Алексей Семенов - Голые циники

Мне опять нужно написать про себя. Я так активно и качественно живу, что биографий во мне скопилось много.

1975 год. Родился 11 сентября. Поэтому теперь друзья говорят: «11 сентября — самый страшный день планеты, потому что родился Семенов».

Я — гений телевидения будущего. Вы убедитесь, прочитав эту книгу. Найдете в ней два блестящих телепроекта «Всемирная проституция» и «Меня уже нет…». Они обязательно будут экранизированы. Я еще автор, ведущий и режиссер проекта «Детский адвокат», получившего в 1998 году премию «ТЭФИ».

Я — гений радио современного. В 2002 году я жил на Чукотке и концептуально создал радиостанцию «Пурга», которая до сих пор в эфире. Она получила 4 главные премии «Радиомания».

Я — гений социальной рекламы. У меня 43 кг призов на различных фестивалях.

Я — гений шоу-бизнеса. В 2004 году я был участником проекта «ФАБРИКА ЗВЕЗД-2» (в России).

Я — гений психологии. При абсолютном отсутствии слуха в 2004 году я был участником проекта «ФАБРИКА ЗВЕЗД-2» (в России).

Я — гений глупости. До сих пор продолжаю жить сегодняшним днем.

Я — Семенов.

Они познакомились два года назад, совершенно банально, у друга в Новый год. Несовершеннолетняя Варвара впервые напилась, провожая уходящий год, а под бой курантов уже тошнила в туалете. В дверь постучали. Ричард принес бокал шампанского, Варвара жадно сделала глоток и разревелась.

— Говорят, как Новый год встретишь, так и проведешь… Я тут пьяная, заблеванная вся, с унитазом… Блядь, я что так весь год буду… Уйди, Рич, мне стыдно… Уйди, прошу тебя.

Ричард поставил бокал, запер дверь, поднял на ноги Варвару и стал ее раздевать. Она пыталась сопротивляться, но руки не слушались. Голая стояла перед ним и, смешно прикрываясь, шептала:

— Я голая, голая… я сейчас буду кричать… я пьяная. Расплакалась и закрыла лицо руками.

— Ты очень красивая и беззащитная сейчас. Прекрати реветь, — сказал Ричард и стал наполнять ванну.

— Знаешь, на кого ты похожа? — спросил он, смывая пену с ее головы. — На котенка, который в дождь бредет… Опять ревет, да прекрати ты уже. Сейчас протрезвеешь. — Ричард включил холодную воду. Вымыл Варвару, а потом изнасиловал.

Они познакомились два года назад, а сейчас, голые, валялись на матрасе.

— Если я подавлюсь конфетой, ты знаешь, на что нужно нажать?

— Я схвачу тебя за живот и согну головой вниз.

— Так, как трахаешь?

— Ну да…

— Нет, нужно на что-то еще нажать.

— Я вставлю тебе в попу палец, нет, я войду тебе в попу. Ты закричишь и выплюнешь конфету.

— Если вставишь мне в попу палец — я точно умру.

— Тоже неплохо. Я смогу трахать тебя в попу, не опасаясь, что соседи услышат твои крики.

— Ты сможешь хранить меня на балконе. Там ветер — не будет запаха.

— Я тебя, как Ленина, забальзамирую и буду всю жизнь трахать.

— Нормально, но я же буду пустая…

— Ничего, я быстро тебя заполню.

— Фу, дурак, зажги лучше свечи, я в душ на минуту.

Ричард перевернулся на живот. Он не любил лежать на спине голым, когда рядом не было Варвары. Чувствовал себя беззащитным, если ее ладонь не прикрывала теплом его соски.

Варвара вернулась из душа мокрая и легла на него сверху:

— Я в институт опаздываю, поставь мне засос.

— Где?

— На лопатке. Сам приготовишь завтрак?

Варвара училась на вечернем журфака университета, а днем сочиняла глупые письма от читателей в самые дешевые подростковые издания «КРУТО» и «ЛОМ». Работа смешная и денежная, но трудности возникали, когда перед курсовой нужно было отчитываться проделанной журналистской практикой.

Тут Варвара не знала, что представлять в качестве выполненной работы: письмо от девочки с вопросом: «Нужно ли предохраняться, если месячные еще не наступили?» или письмо от пятнадцатилетнего мальчика, который спрашивает: нормально ли в его возрасте заниматься онанизмом по семь раз в день, не мало ли?

— Что мне сегодня надеть? — спросила она Ричарда, залезая в шкаф.

— Я там все погладил, что хочешь, то и надевай, — Ричард перевернулся на бок и следил полузакрытыми глазами за ее порочностями.

— Я надену твои старые трусы, — радостно взвизгнула она, — а ты за это наденешь мой лифчик под рубашку и проходишь в нем весь день.

— Ты больная, что ли?! Я в институте все время о нем буду думать, а не о занятиях.

— То есть ты выбираешь думать о занятиях, а не обо мне?!

— Варвара, не пизди. Ты же знаешь, что я тебя очень люблю.

— Не вижу сейчас.

— Иди сюда.

— Нет.

— Иди, сучка.

Ричард схватил ее за ногу и повалил на пол.

— Я люблю тебя, люблю тебя больше своей жизни, больше всего… Ну как мне еще тебя убедить. Скажи мне, что любишь меня, иначе я тебе все ногти на ногах обгрызу ночью…

Они катались по грязному полу и смеялись. Как дикие и тупые, как любящие и любимые.

— Че ты дрожишь?

— Замерзла немного, отпусти… Да отпусти, сказала, опаздываю уже… Все, я уехала.

Варвара ненавидела туалет журфака, ненавидела закрытой в кабинке слушать тупые разговоры студенток, самый распространенный из которых был про неожиданно начавшиеся месячные и поиски тампонов. Она открыла сумочку и достала бумажку с «крокодилом», наркота слабая ее уже не брала. Год назад она поругалась с Ричардом и впала в жутчайшую депрессию. Не разговаривала. Не ела. Подружка принесла антидепрессант «Амитриптиллин». Выпила две таблетки и запила водкой. Не действовало. Она выпила еще две и очнулась только через сутки. Встать с кровати не смогла. Упала на пол и поползла на кухню.

— Мама, мама… — Она доползла к крану. Казалось, что внутри все высохло. Пыталась встать и не смогла. — Сдохну, кажется. — Подтянулась к крану. Воды холодной не было, шли ремонтные работы, она напилась горячей и провалилась снова. Вода заполнила раковину и вывалилась на пол. Через час соседи снизу вызвали службу спасения «Ангел» и взломали входную дверь…

Варвара не помнила «скорую», хотя и пела в ней, и смеялась, и плакала. Пришла в сознание уже в палате. Рядом сидел Ричард. Так и помирились, но зависимость осталась.

Варвара вынула зеркало… Кредиткой разбила на две дорожки, взяла сторублевую купюру, свернула в трубочку, так, как видела в кино. Втянула… Все… Дрожь проходила, можно было идти на русскую литературу…

— Ты дура! Ты че делаешь, дура-а-а! — Славка Барон, вытаращив свои маленькие еврейские глаза, кричала на нее в упор.

«Говенный туалет — говенные задвижки», — подумала Варвара.