Ольга Карпович - Младший

Оставалась, правда, проблема с братом. Мужчина притормозил на светофоре, охотно пропустив рвавшийся вперед «Мерседес». Дождь усилился, мелкие капли забарабанили по лобовому стеклу, и он включил «дворники». Когда-то, двадцать лет назад, Леша сознательно отдалился от брата. Тот период в его жизни был тяжелым, и как-то так вышло, что подсознание само собой связало все неприятности с образом Леонида. Единственно верным решением показалось изменить свою жизнь, вычеркнуть из нее все прежнее. Так уж вышло, что в «прежнее» попал и старший брат, былой кумир и наставник. Сейчас, по прошествии лет, Алексей не мог не испытывать легкого чувства вины за свое тогдашнее поведение. В конце концов, это было жестоко и несправедливо, ведь Леня ни в чем не был виноват перед ним. И все-таки… Все-таки зацикливаться на чувстве вины не в его правилах. Да, двадцать лет назад брат возлагал на него надежды, рассчитывал, и уход младшего из спорта был для него ударом. Ну что ж, ничего не поделаешь. Так вышло, и заморачиваться на этом не станет. Мало ли, чьих надежд он в своей жизни не оправдал. Вот и Марианна тоже не в восторге от их семейного союза, что ж теперь, вешаться? Да ладно, лишь бы особенно мозг не проедала, а так жить можно. Жизнь слишком короткая штука, чтобы тратить ее на бессмысленные сожаления и раскаяния. Короткая и легкая, дунь — улетит.

Что же до Лениного предложения… Бог знает, почему Леонид решил, что оно покажется Алеше заманчивым. Он никогда не мечтал об актерской карьере, тем более о переезде в чужую страну. Зачем? У него и здесь есть все, что нужно, а миллионные гонорары, слава, полчища журналистов… Если бы это привлекало его, он бы в свое время не ушел из спорта. Нет, никогда не был любителем прыгать выше головы, изо всех сил рваться к успеху. Если бы речь шла о том, чтобы помочь брату, вытащить его из затруднительного положения, Лешка мог бы скрепя сердце согласиться на эту работу, но ведь Леня объяснил, что за эту возможность дерутся сотни желающих. Значит, никакой острой необходимости в нем нет. К тому же как бы Алексею ни было это неприятно признать, но он немного опасался снова подпасть под влияние, из-под которого с таким трудом когда-то вырвался. Нет уж, к черту! Работа есть, деньги какие-никакие капают, на хлеб с маслом хватает. А суетиться, ни с того ни с сего менять налаженную жизнь ради призрачных перспектив он не охотник, слишком много утомительных телодвижений и мало удовольствия.

Алексей свернул в тихий переулок, припарковал машину у тротуара и вышел на улицу. Дождь хлестал изо всех сил, а Лазарев, разумеется, не захватил из дома зонтик. Мужчина натянул на голову ветровку и, пригибаясь, перебежал на другую сторону улицы, где за черными пиками решетки забора виднелся недавно отремонтированный старинный особняк, в котором располагалась частная психиатрическая клиника «Мед Информ». Он проскочил в проем белых каменных ворот, миновал мощенный брусчаткой аккуратный дворик с красиво засаженной цветами клумбой и поспешил к невысокому, выкрашенному в радостный голубой цвет зданию с белыми колоннами по фасаду и треугольной крышей, на фронтоне которой мокли под дождем обнаженные античные герои.

Отдуваясь и вытирая мокрое лицо, Алеша влетел в здание. Путь преградил плечистый охранник в серой форме.

— Моя фамилия Лазарев, я к доктору Богдановой, — представился Алексей.

Охранник кивнул:

— Второй этаж направо. Проходите, вас ждут.

Он поднялся по ступенькам на второй этаж и оказался в светлом просторном коридоре, толкнул нужную ему обитую темно-красной кожей дверь и оказался в уютной приемной. Напротив стоял стол секретаря, в настоящий момент почему-то пустовавший, у стены — вешалка, с подоконника тянулись ветки цветов. В противоположном конце приемной располагался кабинет психиатра. Алексей неуверенно огляделся по сторонам, ища глазами, к кому бы обратиться. В этот момент дверь открылась, и на пороге появилась… Вера.

На мгновение Алеше показалось, что какая-то неведомая сила, со свойственным ей странным чувством юмора, вдруг, играючи, перебросила его на двадцать лет назад, в холодный летний день 1985 года. Будто бы он, восемнадцатилетний пацан, несся под проливным дождем к любимой девушке. И вот наконец она стоит перед ним, такая красивая, нежная, золотистая, а он, дурак такой, робеет и не может вымолвить ни слова.

Вера, конечно, изменилась. Собранная, строгая, в темно-сером платье из какой-то мягкой струящейся ткани, тяжелые волосы цвета бледного золота собраны в пышный пучок на затылке, ухоженные руки с идеальным маникюром сжимают стопку документов. Лицо сдержанное, спокойное, на губах приветливая улыбка, обращенная к случайному клиенту.

Алеша молчал, и Вера первая заговорила:

— Добрый день! Секретарь на обеде. Проходи… те, пожалуйста.

Он принялся неуклюже стаскивать ветровку, зацепил плечом вешалку, в последний момент поймал ее и установил на место. Вера наблюдала за ним, не меняя выражения лица, так же спокойно и отрешенно. Леша наконец повесил куртку на крючок и пригладил ладонью мокрые от дождя волосы. Врач кивнула, приглашая пройти в кабинет.

Лазарев, все еще не освоившись с этой неожиданной ситуацией, сел на краешек удобного мягкого кресла, Вера устроилась напротив, за массивным письменным столом. Она помедлила немного, перебирая бумаги, помолчала, затем вежливо обратилась к нему:

— Я слушаю.

— Погоди, дай в себя-то прийти, — помотал головой Лазарев. — Это действительно ты?

— Я, — просто кивнула она.

— Ффух, — все еще не мог поверить он. — М-да… А воды тут у вас выпить можно?

— Конечно, пожалуйста!

Вера грациозным движением поднялась из-за стола, прошла к помещавшемуся в углу небольшому шкафчику, достала графин с водой, плеснула в стакан и подала Алеше. Он пригубил и поставил стакан на стол.

— Ну у тебя и выдержка, однако, — выговорил он, с усмешкой глядя на Веру.

— Я знала, что ты… вы придете, — потупившись, объяснила она. — Секретарь записала имя и фамилию.

— А-а, — протянул Алеша. — А я не понял… У тебя другая фамилия…

— Да, я была замужем, — подтвердила Вера.

— Была? — переспросил Алексей.

— Так какая у тебя проблема? — перевела разговор Вера.

— А, проблема, да… Ты извини, я как-то немного растерялся. В общем, проблема с бабушкой, помнишь ее?

Вера коротко кивнула.

— В общем, у нее старческий маразм или что-то в этом роде. Она…

Алеша сбивчиво рассказывал о болезни старухи, не отводя глаз от Веры, любуясь нежным изгибом шеи, словно клонившейся набок под тяжестью бледно-золотого узла волос, разглядывая четкий излом бровей, родинку у губ. Подумать только, эти губы он когда-то целовал, и они отвечали ему. Эти волосы касались его лица. Он даже помнил их запах — нагретой солнцем хвои, речной воды, песка. Стоило, оказывается, один раз увидеть ее, и из памяти тут же выскочили все эти их короткие обжигающие встречи, быстрые взгляды, смешные словечки — все это общее, нежное, чистое, почти детское, что оказалось потом разломано, втоптано в грязь. Ведь сейчас эта женщина могла бы быть его женой… Могла бы, если бы все не повернулось по-другому.