Ольга Карпович - Младший

В комнате было темно. Макеев лежал, спиной ощущая гладкую кожаную поверхность дивана и напряженно прислушиваясь к звукам в квартире. Час назад вернулась Марианна. Она тихо притворила входную дверь, поставила туфли в прихожей, прошла на кухню, открыла форточку. Несколько минут было тихо, должно быть, женщина курила у окна. Потом хлопнула дверь ванной комнаты, зашелестел включенный душ, и наконец через полчаса Марианна скрылась в спальне. Алеша вернулся позже, кажется, на лестнице столкнулся с матерью. Они поговорили вполголоса о чем-то в прихожей и разошлись по комнатам.

Минут пятнадцать назад в квартире воцарилась тишина, но Леонид еще не решался действовать, ждал, пока домочадцы заснут покрепче.

Значит, вот жизнь снова решила посмеяться над ним? В последний момент спутать все карты, выбросить на стол неучтенный козырь? Откопала откуда-то эту проклятую девку, словно в насмешку. А брат… Он ведь сразу мог сказать, что никуда не поедет и останется здесь строить семейное счастье. Не сказал, не захотел. Поиздеваться решил? Нервы потянуть? Леонид почти задыхался от клокотавшей в груди едкой ненависти к Алеше. Ничего, мы еще посмотрим.

Он лежал не шевелясь и затаив дыхание, словно раненый зверь в засаде, еще более опасный оттого, что все чувства обострены отчаянным желанием победить, несмотря ни на что. Слух его улавливал едва слышные звуки — вот вздохнула во сне бабка, зашелестела одеялом мать, перевернулась на другой бок Марианна.

Наконец он встал и, крадучись, пошел по квартире, цепко вглядываясь в темноту. Осторожно приоткрыл дверь в спальню, сделал несколько беззвучных шагов, остановился перед широкой постелью. Алексей и Марианна спали на разных концах кровати, словно нарочно отодвинувшись друг от друга как можно дальше. Марианна спала неспокойно, вздрагивала и ворочалась во сне, брат же выглядел совершенно безмятежным. Откинутая на подушку горделивая голова, рассыпавшиеся волнистые волосы, ровно вздымающаяся широкая грудь… Лицо спокойное и отрешенное, золотистые ресницы полукружьями на щеках, губы чуть приоткрыты в легкой улыбке.

Леонид на мгновение замер, склонившись над ним, пораженный величественной античной красотой, нерушимым спокойствием, уверенностью в своей силе и правоте. Откуда в нем это сознание правильности собственного бытия, почему не мучают его сомнения и противоречия, как он может быть таким открытым, спокойным и отважным? Макеев до боли прикусил нижнюю губу. Мучительно хотелось дотронуться до его лица, провести кончиками пальцев по скуле, коснуться спокойно улыбающихся губ. Чтобы эти сомкнутые веки дрогнули, моргнули золотистые ресницы, и брат, полусонный, взглянул на него как раньше, с нежной доверчивой улыбкой. Но нет же, этому не бывать! Потому что снова вклинилась чертова девка, мерзкая завистливая дрянь!

Неожиданно в голове пронеслась яркая вспышка: что, если схватить подушку, бросить на лицо спящего и навалиться сверху изо всех сил? Почувствовать под собой содрогающееся тело, бьющееся в последней агонии, так, словно в насмешку, похожей на любовный экстаз. Несколько секунд ожесточенной борьбы, мучений — и конец. Никогда больше его не будет преследовать это прекрасное лицо — лицо предателя, оскорбительно равнодушного к его жизни. Потом, конечно, все будет кончено, но кто знает, не стоит ли вся жизнь этого единственного мига освобождения, исцеления от гложущего душу проклятия?

За окном метались на ветру размытые тени липовых веток, пронзительно вскрикнула какая-то ночная птица. Макеев судорожно вцепился пальцами в горло. Словно два разных человека боролись в нем, разрывая душу надвое. В одном кипела боль, ненависть, желание любым способом избавиться от мучительной одержимости, другого кружила в водовороте, нещадно швыряя о камни, сумасшедшая, исступленная, невыносимая любовь. И от этого противостояния бешено колотилось сердце в горле, кружилась голова, перед глазами мелькали бессмысленные картинки: гибкое полуобнаженное тело в белом луче, запрокинутая голова брата, без сил навалившегося на его плечо, бледное лицо, голубые тени под глазами. И тут же, рядом, Алеша, обнимающий Веру, глядящий куда-то в сторону, не видя, не замечая его.

Щемящая боль сжала грудную клетку, Леня судорожно сглотнул, склоняясь над распростертым братом. Марианна всхлипнула во сне, прошептала что-то неразборчиво и перевернулась на другой бок. Макеев почувствовал, как ледяная дрожь пробежала по спине, передернул плечами и беззвучно отошел от кровати. «Да что это со мной? — помотал головой он. — Я с ума схожу… Надо действовать».

Он нашарил на тумбочке кошелек Алексея, вытряхнул из него стопку визиток и принялся быстро перебирать их, ища ту, которую на его глазах передала мужу Марианна. Ага, вот она, «Вера Николаевна Богданова, врач-психиатр». Леонид быстро сунул визитку в карман брюк, положил кошелек на место и вышел из комнаты.

Клинику «Мед Информ» на следующий день он нашел быстро. Покрутился некоторое время на улице, свернул во дворик, прошелся вдоль недавно оштукатуренной стены трехэтажного особняка, взглянул на блестящую вывеску и прямо-таки застыл от удивления. «Мед Информ», — гласила надпись, а чуть ниже, мелким шрифтом: «Психиатрическая клиника профессора Богдановой». «Так, значит, она хозяйка всей этой халабуды? Вот так номер! Стало быть, Алеша не просто окунулся в прошлое, он себе выгодную невесту присмотрел. Орел, да и только!»

Леонид огляделся по сторонам, выясняя, не ошивается ли поблизости братец, но, кажется, все было тихо, и Леонид решился войти. Дорогу преградил вышколенный охранник.

— Я к вашей хозяйке. С дружественным визитом, — осклабился Макеев.

— Вам назначено? — сдвинул брови суровый страж.

— Честно говоря, нет, — смешался Леня. — Но я… Я, можно сказать, по семейному делу. Вы скажите вашей царице Савской, что пришел брат Алексея Лазарева. Она меня примет.

Охранник снял трубку внутреннего телефона, долго говорил с кем-то и наконец кивнул Лене, разрешая пройти.

Вера сидела за широким, заваленным бумагами столом, быстро печатала что-то, отбивая звонкую дробь на клавиатуре. Макеев с первого взгляда оценил неброскую элегантность ее платья, тускло мерцающих украшений. Этакий сдержанный неброский шик не подделаешь. Да вся эта амуниция на ней — шмотки и побрякушки — стоит, как весь Лешка, со всеми потрохами. Ты смотри, как расцвела-то скромная советская студентка. И чего ей в таком случае с братом ловить, совсем непонятно.

— Можно? — остановился на пороге Леня.

Вера отвлеклась от своего занятия, обернулась, удивленно вскинула брови. И в одном брошенном взгляде мужчина почувствовал, что она не забыла последнюю встречу двадцать лет назад, что дружеской беседы не получится. Эта новая Вера была уже не той отчаянной растерянной девчонкой, которая рыдала на своей кухне. Эта женщина умела владеть собой, защищаться и, вероятно, наносить точные удары противнику. Макеев решил для начала действовать осторожно: