Людмила Коль - Земля от пустыни Син

Костя с Таней?.. Ничего… Костя едет во Францию на год. По работе. Таня тоже с ним. Как это называется: пустить Дуньку в Европу? Да? Она — красивая? Ну, может быть. Не знаю… Тебе виднее… Костя — занимается. Очень много. Ни слова из него не вытянешь.

Недавно я в газете прочитала — Севка принес, не помню, в какой… Подожди, дай вспомню… Черт, склероз!.. Ну, не важно, очень интересную статью о том, что, оказывается, недавно открыли еще один радиоактивный элемент, изотоп, что ли. Не важно, в общем. Звоню Косте. Спрашиваю: «Ты читал статью?» А он что-то буркнул — и все. Я ему говорю: «Чем же ты живешь? Ты же ученый! Ты должен всем интересоваться! Ты же от жизни отстанешь!» Понимаешь, как-то не так жить надо. Вот у нас, например, в субботу, если Лена не едет к своим в гости, утром я позавтракаю, Лёлю отправлю в музыкалку, Лена с Севой — в магазин, а я — в Филевский парк. Ну ты знаешь, у нас там. И — на целый день. Проще надо как-то жить, понимаешь ты…

Да, между прочим, расскажу тебе.

Недавно я сидела в Филевском парке. Сижу и читаю. Там какие-то женщины на скамейках тоже сидят, но ты же знаешь, что меня сплетни не интересуют. Я же выше этого. Я лучше возьму книжку и почитаю. Ну вот. Сижу я, читаю. И вот на другом конце скамейки садится молодой человек. Лет ему, наверное, двадцать семь — двадцать восемь. И вдруг он говорит: «Вы знаете, у меня такая трагедия! Я был у друзей, мы праздновали там день рождения, засиделись, и я поздно вернулся. А жена, конечно, подумала, что я был у женщины, и меня не пустила. И вот я уже вторые сутки ночую где придется. Я вижу, что вы женщина опытная. Посоветуйте, что мне делать?» Как — неправда? Честное слово! Он так сказал. Какой бомж?! Очень прилично одет. Брюки, правда, мятые, но он же дома не ночевал… Ты думаешь? Хм!.. Может быть, ты и права. А я как-то не подумала…

А я сейчас с такой женщиной познакомилась в метро, пока к тебе ехала! Понимаешь ты, нашего возраста, а выглядит! Больше пятидесяти не дашь! Клянусь! Без всякого грима — даже помады нет. И она мне рассказала, что она каждый день ходит пешком десять километров. В субботу она идет в туристический поход, ну, знаешь, разные такие маршруты есть. А зимой — лыжи. Почему — не для нас? Например, десять километров — это же просто! Я, например, в Филевском парке гуляю и, конечно, могу пройти десять километров!..

Устала? Ну ладно, поспи. А я — домой. Мои завтра на работу утром. Выздоравливай. А то мне Лена всегда говорит: «Смотрите не болейте! Заболеете — ухаживать не буду: сразу в больницу отправлю». Шутит, конечно, но болеть нам нельзя. Вот так! Ну, пока, дорогая!

— Лизанька, родная! Хорошо, что ты позвонила! Ну как ты?

А я вчера была у Марьи Петровны в больнице. Пролежни, конечно. Выглядит не очень. Я ей зубы заговаривала, отвлекала.

Мы же в одном отделе были. Ты уже не застала. Работали до умопомрачения. Это уже когда я с Карельского фронта вернулась. Свекровь ужин на работу приносила. Проверяла меня, конечно. Думала, что я гуляю. А мы заработаемся до часу ночи, идти домой страшно. Троллейбусы не ходят Мы на столах спали. Столы огромные. А во время войны однажды бомба разорвалась напротив, так взрывной волной выбило стекло. А я как раз под окном лежала. Хорошо, что дверь распахнулась и меня вынесло. А то бы убило к черту! Как же не бомбили? Еще как бомбили! А в центре дома высоченные. Угол дома так и срезало. А ночью ходили зажигательные бомбы тушить. В одном ведре вода, а в другом — песок. Дежурили на крыше. Один раз бомба упала рядом, а мужчина испугался, отскочил и головой — прямо в ведро. Честное слово!

А утром к Маше домой сбегаем — она рядом жила, — умоемся, позавтракаем — и опять на работу. Так и работали. А ты говоришь…

А в самом конце войны Маша сделала огромную шляпу с полями. На нее в этой шляпе все смотрели — очень ей шла, несколько лет в ней ходила. Вообще Маша интересная была… Ну, не знаю… Может быть, она и производила такое впечатление… Мужчины у нее, конечно, были, но вообще она вполне… Я, глядя на нее, тоже себе такую шляпу решила заказать. А тут вдруг как-то приходит телеграмма от свекрови — она тогда с мужем и Севой уже во Владивостоке были, муж там служил: «Если хочешь сохранить семью, советую немедленно приехать». Ну, я, конечно, собралась, Костю на родителей бросила — ему пять месяцев было — и поехала. Приезжаю, выхожу из вагона — а там военные, офицеры! А на мне — шляпа и труакар! Ну, сама понимаешь…

А Машу замуж выдала я. У нас работал такой Исай Соломонович. Ты его не застала — он умер уже к тому времени. У него было два мальчика, а жена скоропостижно скончалась. Ну вот, мы однажды идем куда-то: справа — Маша, а слева — Исай Соломонович. Я посмотрела на них и говорю: «Ребята, вы такие хорошие! Из вас бы получилась отличная пара!» И они поженились. Он потом, правда, очень скоро от инфаркта умер… Сыновья? Взрослые уже. Не знаю, где. Маша после его смерти судилась с ними, поэтому ничего теперь не знаю…

Вообще скольких я переженила! Кузьма Кузьмич, помнишь? Женился на Капе. Тоже я! Свету выдала замуж… Ну при чем тут клептомания? И вообще я не верю, что это она делала. Этого же никто не видел… А то что вещи у нас пропадали в отделе, так просто их теряли, а думали на нее… И потом, у мужа ведь она не будет брать… Вообще я считаю, что людям всегда нужно делать добро. Ведь Капа так меня благодарила!.. Где она сейчас? Живет… Не знаю — у него или у нее… Ну, в общем, там все хорошо, как будто…

Ой, кто-то в дверь звонит! Пенсию, наверное, принесли. Я тебе потом позвоню!

— Как я рада, что вы пришли, Клара Борисовна! Идемте на кухню — я компот варю. У нас любят. Побольше сахару положу, он тогда насыщенный получается: с удовольствием пьют!..

А я уже сама собиралась к вам. Миша болеет? Насморк? А я вас научу, как от насморка избавиться. Натираете головку лука, а сок смешайте с медом. И по три капли в нос каждые два часа — здорово помогает. Нет, я не пробовала, но знаю. А вы попробуйте, что вам стоит! Да — да, нет — нет. Это же просто!

Вообще я всегда всех лечу. Вы знаете, во время войны свекровь ведь осталась в блокадном Ленинграде. Муж ее почти сразу умер от истощения, а она лежала. Потом ее все-таки вывезли, и она попала в Ярославль, в госпиталь. Я приезжаю — а она ходить не может, совсем плохая. Ну, я привезла ей яблоки, сало… В общем, она встала потом, и я забрала ее в Москву…

А вот еще такой случай был. Тоже во время войны.

Нас послали в другую часть. Это было на Карельском фронте. Ну вот. Идти далеко, и ночь наступает. А я маленького роста, сапоги огромные, тяжелые, шинель мне до пят. А волосы я локонами, знаете, распущу до плеч, на щеках ямочки. Вообще — ничего! Ну, в общем, решили переночевать в деревне. Зашли в один дом — а там беженцы. Хозяйка говорит: «Вот вам комната, устраивайтесь сами». И вот мы постелили шинели на полу и легли. А комната маленькая, народу много. Я лежу, не могу никак уснуть в духоте. А рядом лежит женщина, беженка. И я чувствую, что ей плохо. Я спрашиваю: «Что с вами?» А она говорит: «Простыла». Тогда я беру шинель, отдаю ей и говорю: «Прижмитесь ко мне, угреетесь, и вам легче станет». Она шинель не берет и отодвигается. А я ей говорю опять: «Да вы не стесняйтесь!» А она: «Больная я, заражу тебя». Я говорю: «Ничего, я крепкая». А она мне: «Да я больная, понимаешь? В том месте больная. Заразить тебя могу». Мама родная! Я, конечно, перепугалась. Но делать нечего. Я ее накрыла шинелью, и так и спали до утра.