Екатерина Завершнева - Высотка

Заметив мое недоумение, он поспешно добавил, что выходить из тела прямо сейчас было бы непростительной ошибкой, потому что оно источник всяческих благ, отказываться от которых глупо. Кроме того, бродить в виде астральной сущности по коридорам ГЗ — преотвратнейшее занятие, кого только не встретишь. Да не пугайся ты, это шутка, сказал он и расхохотался, несколько инфернально, как мне показалось.

Баев, ты что — любитель эзотерики? — изумленно спросила я.

Нет, ответил он, ни в коем случае. Сам дошел, эмпирическим путем. Не хочешь — не играй, но это хорошо тренирует интуицию. Ты угадываешь, что вижу я, и наоборот. И так, пока не наступит полное единодушие. Пете я не говорил, он существо приземленное, физик, что с него взять. А ты вполне способна обучиться цвету. Во-первых, мы с тобой сможем общаться без слов, во-вторых, ты будешь лучше понимать людишек, или управлять ими, если угодно, но это уже отдельная тема, для тебя, судя по всему, не слишком актуальная.

Сосредоточься-ка на тюльпане, дюймовочка. Он обнимает нас своими алыми лепестками, а мы внутри, защищенные, настроенные друг на друга как никто, как нерожденные близнецы, а Петька подкидыш, он подсадной, но не выгонять же его из тюльпана.

Наигравшись в цвета, прослушав «Meddle» («Echoes» — дважды), перешли к важнейшему из искусств. Я сбегала к Машке, взяла кассету, и ничего, что посреди ночи, Машка почти не ругалась, а Серега даже не проснулся. «Zabriskie Point» — история о нас, возбужденно шептала я. Тот парень, он ведь безбилетник, да? Угнал самолет. Не сомневаюсь, ты на его месте поступил бы также.

Э, нет, возразил Баев, не делай из меня придурка. Если бы я угнал самолет, за ради тебя покатать, то потом аккуратно стер бы пальчики со штурвала и оставил бы дивайс в пустыне. Кому надо найдут. И вообще, я созрел для чая, сказал он, зевая, но тут отрубили свет.

— Опаньки. Ни музыки, ни кино, ни кипятка. Впрочем, чай можно из-под крана заварить — здесь вода идет градусов восемьдесят, почти белый ключ, — оживился он.

— Она же противная, — сказала я.

— Давай попробуем! — настаивал Баев.

— Отравитесь, — заявил Петя спросонок, но довольно отчетливо.

— Ты не спишь?

— Спу. А который час?

— Четыре с хвостиком.

— Черт, опять маме не позвонил, — пробормотал он и отключился.

Мы переложили его на край дивана.

Пойдем на крышу? Или на смотровую, погуляем?

Аська, я бы придавил часик-другой, сказал Баев умоляюще. Нет, все хорошо, прекрасно и удивительно, и мы умеем сгорать как спирт в распростертых ладонях, но… День должен когда-нибудь кончаться, дюймовочка. Нажмем на паузу, ладно?

Баев позвонил домой, чтобы сообщить о приезде, и между делом прибавил — буду не один.

С Пашей? — спросила мама. — Нет. — С Петей? — Может, и с Петей. — Данька, перестань крутить, скажи, с кем? — С одной девицей. —?.. — Ну мама, ну что тут непонятного — с девицей!.. — сказал Баев сурово и связь оборвалась. Петя, присутствовавший при разговоре, заметил, что это первый случай на его памяти, когда Баев забуксовал и даже смутился, и что он, Петя, жаждет продолжения и просит зарезервировать место в первом ряду, потому что на смотринах еще ни разу не присутствовал.

(Ага, позубоскалил, а потом сел в ту же лужу. Взял да и поехал с девицей.)

Назавтра Петя раструбил по факультету, что собирается в Одессу и взял бы кого-нибудь на прицеп. К нему подошла первокурсница и спросила — а правда, что ты едешь, и он ответил — правда, и она сказала — я тоже хочу, а он ей — давай. Вот и вся история, которую Петька изложил нам нарочито безразличным тоном. Бедняга еще не догадывался, что его ждет, однако в надежде на лучшее взял билеты в купе, на все четыре места, чтобы сдать два верхних перед отправлением поезда и остаться с первокурсницей наедине.

(Интересно, это Баев его надоумил или он сам сообразил?)

Таким образом, первый ряд на смотринах был зарезервирован именно для нас. Почему Петька ее прячет! — волновалась я. Когда нам, наконец, покажут девицу? Если у него что-то серьезное, то нам с ней жить. Нет, возразил Баев, если это серьезно, то Петю мы потеряли. Вот и думай теперь, что лучше. Я бы предпочел, чтобы он остался холостым. Или нет.

Погоди, сказала я, надо сначала ее увидеть, а выводы потом. Какая свекровь пропадает, хихикнул Баев, погляжу я на тебя лет через двадцать… Но сейчас — во избежание несчастных случаев — давай тему не муссировать, девушку не обсуждать и тем более не пугать, если она действительно есть в природе.

Когда мы подошли к поезду «Москва — София» Петька и его подружка стояли у своего вагона. Дистанция между ними была пионерская, подружка молчала, энергично обрабатывая во рту жвачку. Петя, помявшись, представил ее как Аню и был несказанно рад тому, что правильно вспомнил. По всему выходило, что он видел ее второй раз в жизни, а мы с Баевым обыкновенные паникеры. Ничего у нее не получится, шепнул Баев, не наш размерчик, в смысле калибр, или как это у вас там — страта не та. Простовата девушка, без изыска.

Они с Петькой поболтали немного, потом Аня, махнув хвостиком, повела Петю в купе. Навестите нас, не пожалеете, у нас плюшки, крикнул Баев, и мы понеслись к себе, давясь от хохота. Ты видел? а ты? только не обсуждать, мы же договорились!

Плюшки Петю не привлекли. Мы съели половину, забрались наверх, строя самые разные предположения, подождали еще немного. Глаза слипались и Баев ушел на свою полку. Сцепили руки — давай так заснем?

(Проснулась, вижу: Баевская рука свешивается вниз, раскачиваясь взад-вперед. Держался до последнего?)

Выйдя из поезда в городе Киеве, обнаружили, что Аня надела желтые штаны.

Нет, они были не просто желтые. Они были цыплячьи, канареечные, попугаистые, подсолнуховые и одуванчиковые — верный маячок, по которому Петю можно будет отыскать в любой толпе. К чудо-штанам прилагалась футболка с портретом Курта Кобейна, розовая куртка и бейсболка со стразами. Петя выглядел сердитым, Аня жевала и щурилась на солнышко. Ну что, пошли?

Здешняя весна была куда убедительнее московской, все цвело и щебетало, девушки носили туфельки на шпильках, белые крутые улицы говорили — бегите, там за поворотом вы найдете. Но Аню ничто не радовало. Сначала она захотела есть и надо было искать вегетарианское, потом она потеряла заколку и долго хныкала, что потеря невосстановима, хотя Петька широким жестом предложил купить новую. Аня предложение отвергла, выудила из кармана засаленную резиночку, накрутила ее на хвост и заявила, что у нее только что поднялась температура и дальше она идти не может.

Как ни жаль было Петю, мы оставили его с девицей и двинули в город. Петя тоскливо посмотрел нам вслед.

Достопримечательности города Киева остались неоцененными, потому что главнее была погода, свобода и горячий кофе, остальное петитом. На Андреевском спуске прибились к компании хиппов; потусили с ними полдня, поняли, что теряем время, и сбежали. Бродили по улицам, втайне радуясь тому, что Петя вышел из строя; под вечер оказались в гидропарке, прошли его до конца; с каждым шагом солнце все ниже, тени все длиннее; мы два гиганта на негнущихся ногах, от воды тянет сыростью; фонари зажигаются по цепочке — один, потом другой — как будто птица летит впереди или кто-то подает знаки — я здесь, я рядом; обыкновенный ангел, занятый обыкновенной ангельской работой, объясняю я, и Баев соглашается: да, нам определенно требуется покровительство какого-нибудь святого, специализирующегося на безбилетниках. Знать бы еще, как его зовут. Дорогой невидимка, не осчастливите ли нас двумя проездными документиками в сторону Одессы, а лучше четырьмя, ибо у нас на шее двое малолетних детушек, не бросать же их в Киеве? Кажется, нет такой жертвы, которой я бы сейчас не принес, чтобы побыстрее завершить переброску наших тел в пункт назначения.