Екатерина Завершнева - Высотка

На руку даже не взглянул

там могут быть осколки, Митя, надо промыть

к черту, иди сюда, говорит он, задыхаясь

отрывисто, заглатывая слова как рыболовные крючки

на этот раз мы прорвем сеть и уйдем

на другой берег, где нас никто не найдет

( не делай так больше , повторял он как заведенный, пока я стаскивала с него куртку, не делай так никогда, не говори

со мной, как будто я тебе докучаю, как будто я у тебя в долг прошу, я же живой, вот, погляди, кровь )

и снова это движение вверх через голову

футболка пятнами

лицо, исполосованное уличным светом

грудная клетка гладиатора

стянутая кожаными ремнями

на груди ни царапины

зеленый новичок

и как таких выпускают на арену

к черту футболку, к черту ремни

freedom is just another word for nothin’ left to lose

nothin’ don’t mean nothin’ hon’ if it ain’t free

сними это, не бойся

просто сними и обними меня

ничего больше

( сам вижу, что это пошло до безобразия — и выбитое стекло, и кровь, и этот паршивый треугольник, говорит он и его сердце успокаивается, все медленней, все тише, тум-тум-тум, тум-тум, тум-тум, секс странная штука, иногда после него даже хуже, у тебя такое было? )

почему, когда мы ехали по ночной Москве

и я обнимала тебя, прячась от ветра —

моя водолазка, ветровка, твой свитер, майка

столько слоев, чтобы сдержать обещание и не влипнуть

почему мы были ближе, чем теперь

когда нам никто не может помешать?

ужасный день, ужасная ночь

в этой комнате все чужое

она давным-давно не наша, не твоя, не моя

ветер надсаживается, рвет рамы с мясом

дождь перемогается в снег

мы поднимаем с пола вещь за вещью

слой за слоем одеваемся молча

думая о том, что они не поверят

ты сама-то — веришь?

(кровь, осколки, темнота

все компоненты приведены в соприкосновение

фитилек запален, могло ли не рвануть?)

заколдованный круг

что бы ты ни делал, нет исхода

конечно, до завтра, до утра

будем ремонтировать дверь, что-нибудь придумаем

выйдем на лестницу, обнимемся, поговорим

или просто сядем за руль, газанем и уедем

в прошлогоднюю Москву, на другой берег

где нас никто не найдет.

Митя ушел, я заснула; ночью просыпалась, пила воду; было плохо, прямо скажем, хреново; мутило, мотало, трясло; кетоновые тела резвились в крови и не собирались из нее вымываться; на внутренней стороне век вздувалась какая-то асфальтовая волна, лопаясь сотнями глаз… Это была не просто птичья болезнь, это было похоже на конец света; море серы и полчища саранчи, и ангел, выливающий расплавленное железо в рот грешнику, который много зналпил, и трубы страшного суда в виде сирены «скорой помощи», едущей по улице к кому-то другому…

Утром встала рано, через не могу, хотя смысла в этом подъеме не было. Баев так и не появился, на полу битое стекло, в двери пробоина, надо подмести, убрать, помыть, навести порядочек. Если с умом взяться за дело, то можно занять себя до завтрашнего дня. Или до конца недели. Если собраться с духом и вывезти отсюда всю грязь. Выучить все уроки. Отдать долги. Исправить непоправимое.

На столе открытка, Самсон принес, Баев еще не видел.

Данечка и Ася!

Давно от вас не было весточки. Как живете, как учеба, здоровы ли? Асенька, милая, напиши нам хотя бы ты, от этого турка не дождешься. Пусть сходит к Павлику и позвонит нам, или на почту — разве это так трудно? Или ты сходи, когда будет время.

Наши дела то так, то сяк, в письме не напишешь. Александр Кимович всю зиму и весну проболел, лежал в стационаре, сейчас он дома, чувствует себя неплохо. Я держусь, у Любы все по-старому, малыш беспокойный, по ночам плачет, кормится по два-три раза, днем тоже много хлопот. Она очень устает, мы по мере сил помогаем, берем Юлечку на выходные, ходим в магазин, на рынок, в общем, как-то справляемся.

Напишите ваш новый адрес. Мы собрали посылку, но куда отправлять не знаем. Ждем вас летом, приезжайте сразу, как сдадите экзамены. Передавайте привет Александру Яковлевичу и Алене Викторовне.

Ася, когда у мамы день рождения, я запамятовала? Где-то в этих числах должно быть. Позвони мне, чтобы я успела ее поздравить.

А. К. и А. М.

Приехали баевские одноклассники, курсанты Рязанского училища ВДВ.

К нам заселился Мыкола, крепкий парень с бритым затылком (чувствуется баевский стиль, «мальчики из провинции»). Спит на полу, в жизни непритязателен, изъясняется афоризмами, мимо меня без шутки не пройдет, каждый раз что-нибудь отчебучит, посему я нахожусь в состоянии полной боевой готовности, чтобы дать отпор. Нет-нет, все культурно. Подозреваю, что таким способом Мыкола выражает симпатию к девушке своего друга. Даже приятно, если отвлечься от громоподобного храпа, который будит не только меня, но и Кубика, и ничего, что тот через стенку.

Самсонова постояльца зовут Уткин, он же Крякин, он же Квакин, а также Пушкин, Ушкин, Сушкин, Дудкин и Парашюткин — не человек, а Тимур и его команда.

Гусев, а на самом деле ты кто? — спрашивает Баев, это такой жест на публику. Да я уже забыл! — отвечает Плюшкин добродушно, ему не впервой. Маленького росточка, с тонкими чертами лица, легкий как пушинка, наверное. Хорошо это для десантника или нет?

21.06

Живу я теперь среди военных, красивые оба, здоровенный только Мыкола. Меня они за человека не считают, но военным так положено. Не обижают, и на том спасибо. Я добиваю сессию, в который раз иду по канату, нужно сохранять спокойствие, пребывать в равновесном состоянии. Жую билеты, пережевываю, на побочные факторы не отвлекаюсь. Сдам дяде Сереже девиантное поведение и тогда распылюсь на атомы, а пока нам распыляться нельзя. Самсон дважды спасать не станет.

Перед В. П. стыдно, впрочем, чувство это перманентное. Он подмахнул очередную курсовую, закрыв глаза на недоделки. Я вас измором возьму, говорит. Вроде того чудака, который караулил меня в перерывах между лекциями, чтобы заманить в университетский хор (и откуда только узнал!). На осень запланирован эксперимент, я буду занята на тестировании, если доживу, конечно. В методике — ваша малая толика, говорит В. П., зачем же отдавать ее кому бы то ни было, даже мне?

Митька взял и объявился. Где пропадал, с какой целью — нет ответа. Мои девятнадцать версий — по числу дней, которые он отсутствовал — я похоронила заживо, перетерла от и до и успокоилась. Не все ли равно? Он же тебе отказал, ну, тогда… Или это ты ему отказала? Короче, куда ни кинь…

Залег на дно, полежал, выплыл — без подробностей. Из пальца вынули три осколка, один сустав поврежден, заживать будет долго. О волейболе и речи нет. Остальное в силе. Гуляем вокруг ГЗ, дремлем на лавочках. Я, естественно, вопросов не задаю. Пришел-ушел, да на здоровье!.. Если без объяснения причин, значит, и не было никаких причин…