Андрей Курков - Бикфордов мир

– Смотри! Что это?! – выкрикнул инвалид, показывая рукой на здоровенную рыбу, которая, лежа на боку, отчаянно била хвостом по воде, пытаясь плыть против течения, но так как силы были неравные, она просто стояла на месте.

– Рыба, – удивленно выдохнул Андрей. – Больная, наверно…

Инвалид непонимающе мотнул головой, мол, «вот это да!»

Течение быстро отнесло их дальше, и рыба осталась где-то позади, уже за излучиной.

Солнце кроваво-красным пузырем нависло над землею, и видно было, что оно бессильно сделать что-либо для жизни внизу.

Андрей с интересом смотрел на бегущие по обеим сторонам берега и на сопки, в сторону которых они плыли.

– Мокро все-таки! – скривив губы, сказал Кортецкий. – А знаешь, чего мы не сделали?!

– Чего?

– Ни шеста, ни весла у нас нет, – спокойно, словно и не очень сожалея об этом, произнес инвалид. – Будем плыть, пока в берег не уткнемся.

Вода плескалась, запрыгивала на плот, обливала сапоги.

Андрей бережно держал на коленях последнюю «сковородку», и казалось ему, что она согревает его, казалось, что от нее, как от слабого потухающего солнца, идет последнее прощальное тепло.

– Гляди! – снова вскрикнул капитан.

Андрей повернул голову и увидел, на что хотел обратить его внимание инвалид: мимо них вниз по течению так же на боку неподвижно проплыла та же самая здоровенная рыба.

– Сдохла! – недовольно произнес капитан. – Была б она человеком, я б ей сказал: «Дура! Плыви по течению, иначе каюк!»

Солнце еще больше потемнело и было теперь темно-красным. Оно набухало тяжелой каплей над недалеким горизонтом и вот-вот готово было «капнуть», чтобы враз потемнело и похолодало.

Лесная птица, напившись воды, перелетела на другой берег и в поисках еды забралась в высокую траву.

День готовился к встрече с ночью.

Лесополосы и просеки так часто сменяли друг друга, что у Харитонова возникла мысль об организованном строго по-военному покрытии земной поверхности. Начиная с неплодоносящих садов, все носило на себе следы деятельности военного человека, который как будто стоял над этой землей и, сурово глядя себе под ноги, отдавал краткие приказания младшим по званию и остальному населению: «Здесь вырубить! Здесь посадить! Здесь обнести забором!» Результаты были поразительны. Харитонов не мог представить себе, сколько людей нужно было собрать, чтобы они смогли прорубить эти бесконечные просеки и куда-то вывезти древесину. Хотя, когда он вспоминал о размерах своей Родины, ответ появлялся как бы сам по себе: в большой стране должно быть много жителей, готовых по приказу Родины на любые дела.

Снег на просеках был покрыт жесткой, закаленной ветром коркой, и поэтому Харитонов и Семен слышали каждый свой шаг. Семен за последние несколько дней очень устал и шел покачиваясь, словно был пьяный. Иногда он останавливался, сгибался, и тело его сотрясалось от хриплого кашля, приступ которого порой длился так долго, что Харитонов, ожидая, когда кашель отпустит его друга, успевал отдышаться и набраться сил для продолжения пути.

Идти по лесополосе было легче, чем по просеке. Казалось даже, что среди деревьев дует не такой холодный ветер. Но полосы были у́же просек, и снова приходилось путникам выходить на открытое пространство, где холодный ветер обжигал кожу, глаза слезились, и слезы, не успев скатиться по щекам, останавливались на полпути и затвердевали, становились кусочками льда.

Дремали они по очереди в ночное время, не давая друг другу заснуть. Было это больше похоже на пытку, чем на сон, но только так они могли быть уверены, что следующий день проведут снова вместе.

Однажды утром, почувствовав рядом чье-то присутствие, странники притаились и высмотрели волка, шедшего за ними на расстоянии нескольких десятков метров. В лесополосах он подходил ближе, но когда они выходили на просеку – останавливался и ждал, пока они опять войдут под деревья, после чего трусцой преодолевал заснеженное пространство. Зверь был худым и слабым. Когда он бежал, было видно, как его заносит, и казалось, что даже слабый порыв ветра может прекратить его бег.

В один из дней Харитонову привиделся дирижабль, пролетавший над ними. Он обрадовался, обнял Семена и заставил его посмотреть в небо. Но Семен дирижабля не увидел.

Дни хоть и были короткими, но тянулись медленно. Так же медленно пересекали лесополосы и просеки Харитонов и Семен, и так же неотступно следовал за ними волк, к присутствию которого они привыкли. Кашель все чаще останавливал Семена, и, когда он наконец выпрямлял спину, на снегу под его ногами краснели капельки крови.

– Ничего… – говорил он. – Дотянем куда-нибудь…

– Обязательно дотянем, – ободрял его Харитонов, но уже жалел о том, что потащил Семена с собой.

Однажды ночью, когда Семен дремал, а Харитонов караулил, держа его за руку, эта рука ослабла. Харитонов попытался разбудить Семена, но не смог.

Было уже светло, а Харитонов все сидел под деревом, сжимая в руке холодную руку товарища. Думал Харитонов о том, что теперь он остался один, и о том, что надо похоронить друга. Но как похоронить его, когда нет ни лопаты, ни лома, а под ногами смерзшаяся недоступная земля.

Думая, он смотрел на отливавший голубизной снег и вдруг услышал рядом чье-то частое дыхание: волк сидел в двух шагах от него и дышал па́ром себе на лапы. Волк не смотрел на Харитонова. Харитонов поискал взглядом палку, чтобы на всякий случай иметь оружие против хищного зверя, но палки рядом не было.

Тем временем волк перешел на другую сторону и уселся позади мертвого Семена, уставившись Харитонову в глаза неподвижным холодным взглядом.

– Ясно, – прошептал странник, заметив, что на ногу мертвого товарища из пасти волка капнула слюна. – Разве ты ешь мертвых? Ты же волк, а не шакал.

Волк, словно поняв слова Харитонова, виновато потупил взгляд. Харитонов с трудом поднялся на ноги, оттащил Семена от дерева. Волк отбежал на несколько метров.

Снег был совсем неглубоким, и Харитонов понял, что даже снежной могилы для его друга не получится.

Зверь опять приблизился и уселся возле Семена.

«Да от тебя, пожалуй, не отделаешься!» – подумал Харитонов и представил себе, как этот волк обгладывает окоченевшие ноги и руки Семена, и – странное дело – не ужаснулся он от этого видения, и показалось оно ему даже чем-то понятным. Живое, чтобы выжить, поедает такое же живое, но слабое или больное, или поедает мертвое. И так продолжается жизнь Всемирного Леса, полная многообразия, но предельно логичная. И тогда Харитонов, уже не думая о захоронении друга, принялся закрывать снегом голову Семена. Надеялся он спрятать от клыков волка то, чем отличался учитель от остальных людей, встреченных Харитоновым на своем пути. Он утрамбовал ладонями маленький снежный холм над головой Семена и перевел взгляд на волка. Волк как-то по-собачьи пошевелил хвостом и, протянув лапы вперед, улегся на снегу.