Игорь Шенфельд - Исход

А Болт сидел на пеньке, покуривал. Уже на пятый день такого сотрудничества Аугусту с Наггером стало невмоготу: они не справлялись вдвоем, они уже бегом работали. Работа была такая: они делали подпил или подруб — в зависимости от толщины ствола — со стороны направления валки дерева — формировали «ломоть», а потом пилили дерево лучковой пилой в плоскости верней кромки подпила с другой стороны ствола. Иной раз надо было подстраховать направление шестом, или слегой — тонким, подручным стволиком с рогатиной, которой третий вальщик упирал в ствол и давил в нужную сторону. Все это можно было сделать и вдвоем, конечно, но тогда на это уходило в два раза больше времени, и дневной план начинал гореть синим огнем.

Звену как раз попалась делянка с деревьями, «глядящими» в неправильную сторону, и вальщикам требовалось думать о дальнейшем: как валить, чтобы удобно было обрубать, кряжевать, трелевать. Пилу при подходе к середине ствола могло поэтому зажать, и обязательно требовался один на слеге. Шульц, зеленый лицом, уже опять блевал в сторонке, и Наггер крикнул Болту: «Ваше величество, не побрезгуй: надави на слегу, а то пилу зажмет сейчас». «А пусть вам хоть яйца зажмет, мне-то чего?», — весело огрызнулся рецидивист, — вон дохляк проблюется щас, да и вырвет вам дерево с корнем, ага…». От былого истребителя в характере Нагерра еще оставалось немного вспыльчивости. Сашка бросил пилу и пошел к пеньку, на котором сидел Болт:

— А ну, иди к слеге, сучара блатная…

— Что? Все уже? Уже и жить расхотел? Так быстро? — удивился Болт, нагло скалясь, — иди пили дальше, тля поганая. На первый раз — я ничего не слышал. Я сегодня добрый. У меня сегодня день рождения, га-га…

— Курт, иди-ка за бригадиром, объяви ему ЧеПе: уголовный от работы косит, на пятерик напрашивается. Пускай его к Горецкому ведут. Прямо сейчас.

Шульц послушался Наггера и побрел в сторону тракторного шума: там уже таскали хлысты, и Буглаев был там.

— Слышь, летун: ладно, заметано. Ради моего дня рождения. Подсоблю. Че делать-то? Куда давить? Покажь, — Болт слез с пня и вразвалочку двинулся вслед за Наггером, по дороге подобрав с земли топор. Сашка оглянулся, сказал: «Топор не нужен, руками, весом давить будешь». Но Болт топор не бросил. Подошли к слеге. Наггер поднял шест, установил, упер в ствол, приказал Болту: «Вот так дави, всем телом». Вернулся к пиле. Они с Аугустом стали пилить дальше. «Дави сильней, а то на тебя же и грохнется!», — пригрозил Сашка, и Болт надавил сильней, усмехаясь: «а как же с твоим послом быть, который за пятериком пошел для меня?». — «Будешь работать — все простим. Дави!». Пропил начал шириться, крона зашевелилась, двинулась, пошла, затрещала древесина, Аугуст с Нагерром отскочили в сторону, и дерево повалилось в нужную сторону, взметая короткий вихрь лесного праха и обнажая неожиданно яркий клочок неба.

— Бабах! — сказал Болт.

Дальше было так, Аугуст все видел четко: Наггер пошел к слеге, чтобы забрать ее, занес ногу, чтобы перешагнуть через ствол, и в этот момент Болт, стоявший рядом, ударил его обухом топора по ноге выше колена. Сашка завалился набок, закричал, держась за ногу, а Болт стоял рядом с ним и скалился во всю пасть: «Ай-яй-яй: несчастный случай на производстве! Ай-яй-яй — какая невезуха на оба уха!..». После этого Болт подошел вплотную к Аугусту и уже без улыбки, сведя глаза в щелочки, сказал: «Запомни, немчик: слега упала, по ноге ударила пилота, сшибла мессершмита, а заключенный Болтяков первым бросился на помощь, хотел даже искусственное дыхание делать… Ты все понял? Запомни наизусть, сука гитлеровская, а то до утра не доживешь. Зуб даю…». Аугуст оттолкнул его и бросился к стонущему звеньевому. Наггер был бледен как полотно, весь в белом поту: «Ногу мне сломал, падла гнилая: кость шевелится…». Аугуст схватил топор, побежал вырубать ветки для лубка: «Терпи, Саша, не шевелись: сейчас закрепим, бригадир скоро будет. Не шевелись, я сейчас»… Между тем Болт уже снова восседал на своем пеньке и криво ухмылялся: «Поставь ему клизьму, ганц! Очень помогает от этой болезни…». При этом уголовник постоянно озирался в сторону тракторного шума и сплевывал: очко у него все-таки поигрывало на всякий случай…

Минут через десять появился Буглаев в сопровождении Шульца.

— Что тут?

— Несчастный случай, шеф! — нагло доложил блатной, хотя спрашивали не его. Бригадир подошел к лежащему Наггеру: «Что случилось, Саша?». Тот отвел глаза: «Слега упала… неудачно… не увернулся…». Буглаев повернулся к Аугусту: «Так?». Аугуст посмотрел на уголовника. Болт ухмылялся. У Аугуста потемнело в глазах.

— Этот. Обухом топора. Я все видел. Нам обоим пригрозил: ночь не переживем, если правду скажем.

— Брешет, сука. Ничем не докажете. Ты и сам не вечный, блядь! — завизжал Болт бригадиру, — а ты, ссука, — повернулся он к Аугусту, — ты можешь себе уже сейчас яму копать. Прямо тут. Вы мне пятерик? — ладно! А я вам — вечную память от имени блох и вошей… Век свободы не видать! Ссуки!

— Не кипятись, Болт, — спокойно сказал Буглаев, — никто тебя еще не сдал; чего орешь зря? Несчастный случай — так несчастный. Мой вопрос: кто теперь норму по вашему звену делать будет? Меня только норма колышет, все остальное мне — по фиг…

Аугусту было странно такое слышать от бригадира, но Аугуст видел: Болт заметно успокоился.

— Меня не скребет — кто вам норму делать будет, — буркнул он, — для этого ты тут голова, а не я.

— Ладно, хрен с тобой: не хочешь — не работай. Только вот что, Болт: мы все забыли, но и ты тоже все забыл. Ребят моих не трогать. Идет?

— Подумаю и решу.

— Ну и ладушки. Теперь с тобой, звеньевой… Август, добавь-ка ему еще одну жердину, с нижней стороны… на, возьми мой ремень… Так, Шульц: тебе повторное курьерское поручение: иди к тракторам, скажи… — Буглаев взял Шульца за рукав и повел в сторону, диктуя дальнейшие инструкции, и Аугуст видел, как Курт удивленно вскинул голову на бригадира, но тот лишь подтолкнул его в спину: иди давай.

— Ну, чего стоишь, Бауэр: пока наш раненый отдыхает, пошли с тобой валить дальше: у нормы перекуров не бывает. Бери инструмент… Давай-ка вон ту свалим для начала… как раз на открытое место упадет… удобно…

И снова удивился Аугуст: дерево, которое выбрал Буглаев, было совершенно неправильным для валки: оно упало бы крест-накрест на другие, и затруднило этим трелевку и вывоз. Но Аугуст был уже достаточно долго в лагере: он промолчал. Болт вообще ничего не соображал в лесоповале, поэтому даже не насторожился, когда Аугуст с пилой и топором, и вслед за ним Буглаев с ломиком и колуном пошли к следующему дереву — как раз мимо пенька, на котором сидел блатной.

Аугуст уже миновал уголовника, когда услышал вдруг короткий, хрясткий, смачный шлепок позади. Он оглянулся: Болт заваливался с пенька, Буглаев опускал руку с ломиком. Бригадир увидел испуганные глаза Аугуста: