Ирина Степановская - Экспертиза любви

— Ну да. Как и ты. — По голосу было слышно, что Мурашов тоже замотался.

— Заезжай. Съездим. — Саша отключился и осмотрелся в комнате. Почему именно по ночам их рабочее жилище (а как еще назвать помещение, в котором времени проводишь больше, чем дома) выглядит всегда так убого? Днем, когда почти за каждым столом сидят люди, что-то говорят, делают, печатают на компьютерах, перекусывают, пьют кофе, что-то рассказывают друг другу, незаметна скудость и убожество обстановки. И дело не в том, что в комнате плохая мебель — она в принципе и не плохая, обычная современная офисная мебель, и даже очень приличные компьютеры — спасибо, Хачек постарался, выбил, но днем ее заполняют живые люди и не видно пустоты. А ночью при свете этих проклятых ламп дневного света комната светла и мертва. Удивительно, что так же безжизненно выглядит чисто вымытая, пустая секционная. А когда в ней на столах лежат мертвые люди и высятся горы часто грязной, испачканной кровью или землей одежды, когда в ней копошатся санитары и работают эксперты — это помещение полно жизни.

Саша включил чайник и развел себе растворимый кофе. Пожалуй, здесь, в комнате экспертов, отличается от других только стол Вячеслава Дмитриевича. Из-за часов. Кстати, они опять показывают пять, когда на самом деле, он взглянул на свои наручные, — еще только два. Самое темное время ночи. Он глотнул кофе. Мураш не сказал, что за вызов. Хорошо бы не тащиться куда-нибудь в темный лес, как вчера ездил Витька, или в овраг на помойку, как ездил сегодня днем он сам. Что-то он как-то не в настроении тащиться на природу. Почему бы какому-нибудь алкашу не свалиться в канализационный люк где-нибудь поближе к Бюро, уж если ему вообще суждено куда-нибудь свалиться?

Саша слизнул с ложки не до конца растворившийся сахар. Например, сегодня, когда он ехал на работу, он объезжал как раз такой люк совсем недалеко, буквально в нескольких кварталах отсюда. К тому же экспертиза не должна быть в таком случае очень сложной — скорее всего, или черепно-мозговая травма, или отравление газом. Метаном каким-нибудь. Или СО. Окись углерода называется. А если кто-нибудь просто сломает себе шею или, допустим, ногу, тогда пусть возится «Скорая помощь». Саша подошел к телефону и набрал номер аварийной службы.

— Слушайте, у нас на дороге открыт канализационный люк.

Трубка в ответ что-то прокаркала.

— Я не смеюсь. Давайте подождем, когда туда кто-нибудь провалится. Тогда посмеемся вместе.

Карканье превратилось в собачий лай.

— Как это кто говорит, — тихим спокойным голосом сказал Саша. — Я говорю. Дежурный судебно-медицинский эксперт Попов. Либо закрывайте крышку, либо звоните в ГИБДД, либо сами делайте ограждение. Свалится туда кто-нибудь, я на вас представление напишу.

Невнятная сердитая скороговорка продолжалась с минуту, после чего Саша, устав слушать, сказал:

— Фамилию свою назовите. — Он даже и ручку-то не взял, чтобы записать — все равно не скажет. Прислушался к телефонным гудкам и аккуратно положил трубку на рычаг. Из окна до него донесся призывный гудок полицейской машины. Саша торопливо допил кофе. — Да иду, иду, — сказал он сам себе и пошел из комнаты экспертов. Потом вспомнил, что хотел отдать Мурашову бумажную ромашку, вернулся, забрал ее и теперь уже окончательно вышел к машине. На часах Вячеслава Дмитриевича по-прежнему было пять.

Вова Мурашов сидел рядом с водителем и что-то ел из бумажного пакета.

— Жареную картошку хочешь? — спросил он у приблизившегося Саши. — Из «Макдоналдса».

Интересно, что, когда Мураш разговаривал с Сашей один на один, он всегда называл его на «ты» — они были приблизительно ровесники. Но в присутствии кого-нибудь третьего, например экспертов физикотехников, которых Вова считал по положению гораздо выше, чем Попов, хотя это было совершенно не так — положение в Бюро у них было совершенно одинаковое, Мураш называл Сашу на «вы» и по имени и отчеству.

— Нет, не хочу.

— Чего так?

— Наши химики говорят, что в нее добавляют акриламид, а это канцероген.

— Да фиг с ним, — Мураш засунул себе в рот целую пригоршню пахнущих маслом картофельных долек.

— А еще, — Саша ехидно посмотрел на него, — этот жареный крахмал способствует импотенции.

— Ладно тебе! — Вова поперхнулся, сердито прокашлялся и закрыл кулек.

— Точно говорю. Наши химики ведь даром что косые, кривые и шепелявые — они знаешь какие ушлые, все по химии знают. Больше, чем учителя в школе. — Саша, уже не стесняясь, прикалывался, но Мурашов не понимал его приколов — ночь, почти сутки не ел, и спать очень хотелось.

— Да знаю. Знаю, какие у вас химики…

Саша с непонятным и тайным удовлетворением проследил, как Мураш засунул пакет в боковой карман дверцы.

— Скажи лучше, куда мы едем?

— Здесь недалеко. — Вова вытирал жирные руки не очень свежим носовым платком.

— Надеюсь, не к канализационному люку?

— К какому люку? — Мураш слушал не очень внимательно. Он про себя вспоминал, а не слишком ли часто в последнее время перекусывал на дежурстве этой картошкой.

— Здесь на дороге люк недалеко был открыт.

— Точно! — вдруг вмешался шофер. — Я, когда сюда ехал, его объезжал.

— Да какой, на хрен, люк? Старушка повесилась. Едем в центр города. Внук пришел бабушку навестить — старушка в петле. Все дела.

— А-а-а, — протянул Саша. — Это хорошо. А то я сегодня днем чуть ногу не сломал, когда на происшествие и осмотр с парнем из седьмого отделения ездил. Подвернул, наверное. Болит.

— Что нога? — опять вмешался шофер. — Я прошлый раз башку чуть не сломал, когда у нас машина застряла в яме. Парни как раз толкнули, а я в окно высунулся, смотрел, чего они под колеса подсунули. Так об раму головой треснулся, чуть из кабины не вылетел. Хоть бы сказали, му…ки, что они сейчас толкать будут!

— Да ладно тебе, это в прошлом году уже было!

— А не важно когда. Башка с тех пор все равно болит.

Некоторое время ехали молча. Мурашов откинул голову на спинку сиденья и вдруг захрапел. Саша, который сидел сзади, равнодушно смотрел в окно. Но поскольку он все равно не мог увидеть в темноте ничего, кроме проносящихся за бортом фонарей, Саша думал о своем. Мысли его вяло переносились от воспоминаний об отце (интересно, уехал ли батя снова на дачу, зная, что Саша не придет ночевать), к сожалению, о том, что он не смог сегодня зайти к матери, хотя собирался. Эти дни один за другим выдались такие суетливые, что времени не было совершенно. Еще откуда-то снова примешалась мысль об этой рыжеволосой девчонке, но Саша отогнал ее с неудовольствием, заодно снова вспомнив и Соболевского, и огни его машины возле остановки. И вдруг, совершенно, казалось бы, не в связи с чем-либо, подумал: «А интересно, в случае у Витьки Извекова из какого оружия был произведен выстрел?»