Аллен Курцвейл - Часы зла

— Временное возвращение в шкафчик вас удовлетворит?

— Послушайте, если вы спросите любителя кроссвордов, чем и как может он объяснить свое увлечение, знаете, что он вам ответит? Скажет, ему нравится сам процесс. А когда все клеточки заполнены, кроссворд уже не представляет интереса.

— Как-то не очень верится, что так думает человек, ненавидящий пустые пространства.

— Я всегда готов к потерям. При условии, что они будут оправданными.

— Это «при условии»… Которое, знаете ли, почему-то не вызывает доверия.

— И не должно, — сказал Джессон. Взял обитую сафьяном шкатулку, открыл. — Понюхайте.

— Не понял?

— Понюхайте. Вдохните аромат, который лично меня волнует куда больше, чем самые изысканные духи.

Я сунул нос в шкатулку.

— Запашок бумажной плесени. С примесью еще какого-то запаха, похоже на смазку для обуви.

— Попробуйте еще раз, только с закрытыми глазами. И оставьте свой сарказм. — Я глубоко втянул ноздрями воздух, а Джессон заметил: — Вы вдыхаете аромат святости, Александр. И нечего удивленно вскидывать брови. Я совершенно серьезно. Египтолог Говард Картер вдохнул его, когда вторгся в гробницу фараона Тутанхамона, и был просто сражен этим духом веков. В записках его сказано: прежде чем он заметил блеск золота, его поразил этот запах. А тот крестьянский парнишка, ну, который первым нашел свитки Мертвого моря? У него возникло то же ощущение: он был просто сражен пьянящим ароматом, когда открыл глиняные кувшины в пещере. Так что попробуйте еще раз, Александр, глубоко вдохните, ощутите аромат в полной мере. И, делая это, думайте о сокровищах Тутанхамона и Кумрана. — Закрыв глаза, я склонился над обитой сафьяном шкатулкой и снова глубоко втянул воздух ноздрями. — Ну, сейчас чувствуете? Ощущаете аромат таинственного прошлого?

То ли повлияло ораторское искусство Джессона, то ли желание поверить в чудо, то ли просто отсутствие должной вентиляции в комнате, но чудо состоялось. И я ощутил пусть мимолетный, слабый, но вполне различимый запах тайны.

Я сразу сообразил — что-то не так, едва увидел, что в прихожей убрано, а Ник возлежит в кокетливой позе на кушетке в гостиной. На ней было ее знаменитое боди расцветки «вырви глаз».

— А я все знаю, — мурлыкнула она. — Звонил Нортон, оставил сообщение.

— Чего знаешь?

— Да все. И о месье Джессоне, и о том, как он шпионил за тобой, и о том, что лгал о часах. Quel salaud! [39] Какая сволочь! (фр.)

— Нортону не известны последние новости.

— En tout cas, [40] Во всяком случае (фр.). лично я знала это с самого начала. Карты никогда не лгут.

— Так вот, на этот раз наврали. Мы с Джессоном объяснились. Вернее, он объяснил, почему умалчивал о своих более ранних изысканиях.

— Наверное, был в ярости, когда ты ушел?

— Ты, похоже, не слышишь меня, Ник. Могу объяснить, почему…

— Je m’en fiche! [41] Да мне плевать! (фр.)

— Но ведь тебе не должно быть все равно! Джессону удалось заполучить кожаную шкатулку, в которой некогда находилась «Мария Антуанетта». Теперь мы попробуем использовать ее в качестве приманки.

— Так ты считаешь, он охотится за часами?

— Подозреваю, что амбиции Джессона не ограничиваются стремлением к обладанию часовыми механизмами. Разве тебе не любопытно узнать, где их предел, а, Ник? Лично мне очень даже любопытно.

Тут уж дела пошли совсем из рук вон плохо. Ник разразилась потоком проклятий и ругани на французском. Они не нуждались в точном переводе. Общий смысл их был примерно такой: «Это мои интересы ты должен соблюдать и удовлетворять в первую очередь, а не его! А если не можешь, пошел к чертовой матери!»

Примерно через час после этого обмена любезностями я раздвинул шторки из бусин, вошел в «Кристал палас» и купил шесть фишек у типа в грязном кожаном фартуке.

При этом я догадывался, что есть более пристойные и чистые заведения подобного рода. Но в тот момент «Кристал палас» казался мне самым подходящим местом для доказательства беспочвенности обвинений Ник.

— Сюда, — буркнул тип в фартуке и втолкнул меня в комнату с зеркальными стенами, в центре которой красовалось сооружение, напоминающее подиум. Трио стриптизерш танцевали и извивались на нем под музыкальное сопровождение.

— Эй, дружок, пришел маленько поразвлечься?

Ко мне, позвякивая шпорами, подошла девица, одетая ковбоем. Широко улыбнулась, взяла под руку, провела в крохотную полутемную кабинку и тут же скрылась с глаз долой. Секунду спустя ее голос проквакал в микрофоне, прикрепленном к стене:

— Сунь фишку в эту щель, и давай оторвемся по полной! — В грубоватом голосе слышался техасский акцент.

Я повиновался, и, как только фишка провалилась в щель, поднялась металлическая шторка и взору моему предстала девица-ковбой. Она оседлала гимнастического коня. Огромный фаллос этого «животного» находился не там, где положено, а на спине. Колоритности придавали также бич и брякающие шпоры — их звон органично сливался с мотивом кантри, звучавшим хотя и в записи, но страшно громко.

Вот с девицы слетели юбочка и жилет. Она уже собралась было расстегнуть бюстгальтер, но в этот момент металлические жалюзи с грохотом опустились.

Я сунул в щелку еще одну фишку. Шторка послушно взлетела, бюстгальтер тоже благополучно слетел с девицы-ковбоя, и на ней остался лишь маленький кожаный треугольничек, прикрывавший причинное место. Когда и он слетел на пол, девица энергично запрыгала на коне, но я успел заметить, что на причинном месте все же кое-что осталось. А именно — оловянная бляха.

Избавившись от костюма, правда, сохранив шляпу «стетсон» и сапожки со шпорами, девушка-ковбой галопировала и повизгивала на коне, но тут металлическая шторка снова опустилась.

— Сунешь еще одну, приятель?

Шторка опять взлетела. На сей раз девица, закончив родео-шоу, позировала на фоне полки с разными принадлежностями.

— Не против, если я позабавлюсь вот с этим? — Она потянулась к кожаному хлысту.

Я отклонил ее предложение.

— Ну а как тебе вот это? — Девица взяла лассо и принялась объяснять, как использовать его в сцене под названием «загон скота».

Я отверг и лассо тоже.

— Ну а это? — Она показала мне железяку для выжигания клейма с выбитыми на ней тремя «XXX». Это являлось непременным атрибутом представления под названием «Коровья оспа», и девица принялась уверять меня, что будет не слишком больно.

— Нет, спасибо.

— Послушай, дружок, ты вообще знаешь, чего от меня хочешь, а?

Я удрученно покачал головой и вздохнул:

— Это была ошибка.

— Да ладно, никаких проблем, — сказала она совершенно нормальным голосом, без следа гнусавого техасского акцента. — Я сразу смекнула, еще до того, как мы начали. Голова у тебя занята другим.