Аллен Курцвейл - Часы зла

Впрочем, поскольку администрация библиотеки не имела ни малейшего отношения к финансированию собрания Спиайта, его Центр был надежно защищен от нападок. И эта финансовая независимость позволяла Спиайту делать все, что заблагорассудится. Он в изобилии закупал перлы Кокто, Нин, а также всякие раскладные книжечки вроде картонной «Камасутры» Ник, ну и так далее в том же духе. Официально должность Спиайта называлась «куратор Центра материальной культуры», но коллеги и друзья прозвали его между собой Библиотекарем Сексуального Конгресса.

— Ну, что стряслось? Чего это ты такой кислый, а? — Спиайт уже сидел у стойки бара.

— Да только что поцапались с Ник.

— Из-за чего?

— Лично я считаю бары и сортиры неподходящим местом для обсуждения ослабленного либидо, но, так уж и быть, сделаю для тебя исключение. — И я рассказал Спиайту о злополучной карте и том провокационном смысле, что вложила в ее создание Ник.

— Она выставляла напоказ свое обнаженное тело, а ты, вместо того чтоб отдать ему должное, возился со своей записной книжкой? Да знаешь, кто ты после этого? Ты… ты… — Бум! Бум! Бум! Слова Спиайта заглушили выстрелы, доносившиеся с другого конца бара. Я сказал, что не расслышал, и попросил повторить. — Я говорил, что ты уделяешь родной жене куда меньше внимания, чем этой чертовой записной книжке.

Бум! Бум! Бум!

— Что это?

— В тире стреляют из пистолета, — небрежно отмахнулся Спиайт.

К нам подошла официантка в стетсоновской шляпе и жилетке с огромным вырезом на груди.

— Что будем пить, мальчики?

Спиайт покосился на ряд выстроившихся за стойкой бутылок.

— Отвертку «Континенталь» для моего друга. — Девушка-ковбой удалилась, и он снова обернулся ко мне: — Неужели непонятно? И это при том, что Ник француженка и все такое прочее? — Тут мне принесли бокал с коктейлем на картонной подставке с изображением силуэта голой женщины; на месте гениталий зияла дыра размером с бычий глаз. — Два года тому назад тут использовали прыскалки. Ну, знаешь, такие водяные пистолеты с помпой. И посетители просто обожали стрелять из них в танцовщиц. Теперь в моде шестизарядники. Ну и еще вот это. — Спиайт принялся рассматривать подставку. — Неплохо было бы поиметь такую для архивной коллекции.

— Бери.

— Нет, тебе пригодится. Здесь их используют в качестве мишеней. Говорят, помогает снять стресс.

— Сомневаюсь. А ты когда-нибудь пробовал?

— Мне ни к чему. Ведь у меня нет жены, срисовывающей рельефные карты с грудей.

Девушка-ковбой вернулась и сообщила, что ее смена подошла к концу, а потому неплохо было бы получить расчет.

— Может, вам еще чего охота, мальчики? — осведомилась она. И погладила меня по бедру.

— Нет, спасибо, — сказал я.

— Ну, если передумаешь, то знаешь, где меня найти.

Спиайт заплатил по счету, потом добавил щедрые чаевые и шепнул что-то девушке на ушко. Она шепнула в ответ, и он чуть с табурета не свалился.

— Может, присоединишься к нам, Шорт?

— Нет, я — пас.

Девица увела Спиайта за собой, я провожал их взглядом до тех пор, пока они не скрылись за занавешенной бусами дверью. Я отвел взгляд и только тут заметил, что рядом с картонной подставкой лежит медная фишка.

— Вы заработали право на шесть выстрелов, — сказал бармен. Поместил мою подставку в специальный кармашек на стене и протянул мне мелкокалиберную винтовку.

Я выпалил четыре раза подряд, потом сделал паузу, еще дважды спустил курок.

Бармен снял нетронутую картонку.

— Вы, похоже, сегодня не в настроении, верно?

А потом спросил, не хочу ли я оставить мишень себе на память, но я отказался. А затем вспомнил, что Спиайт хотел приобщить ее к коллекции, хранящейся в Центре материальной культуры. И перед тем как покинуть бар, сунул картонку с голой девицей в карман.

Вернувшись домой, я перешагнул через огромные мужские шлепанцы, служившие для отпугивания грабителей, а затем — через груду бумажек и прочего мусора. И, нервно озираясь, вошел в квартиру, где еще не выветрился запах варева из корешков. Ник уже засыпала, когда я осторожно прокрался в постель и улегся рядом.

— Прости, мне страшно жаль, — сказал я. Взял ее за руку и крепко сжал.

Она пододвинулась поближе и, уютно свернувшись калачиком, положила голову мне на грудь.

— Moi aussi. [13] Мне тоже (фр.).

Ник уснула быстро, а я все вертелся в постели. Надо же, шесть раз выстрелил в эту кретинскую картонку и шесть раз промахнулся. И дело тут было вовсе не в отсутствии меткости. Причина крылась в том, что мишенью была голая девица с дыркой вместо причинного места.

Мы с Нортоном, как и было договорено, встретились в «Автомате», ресторанчике, который скоро должен был закрыться и чей декор мне всегда так нравился. В блестевших хромированными боками контейнерах лежали завернутые в целлофан сандвичи, а также пестрые и яркие десерты. Настоящий праздник, карнавал для глаза, и уже становилось не важно, чем пахнет и какова на вкус эта нарядная еда.

— Последние дни Помпеи, — сказал я Нортону, доставая себе сандвич с тунцом. — Живи моментом, радуйся и наслаждайся.

— И кому достанется все это добро? — осведомился он, наливая себе кофе из автомата с краном в виде дельфиньей головы.

— В «Таймс» писали, будто бы это заведение купил некий Штольц.

— Фредерик Штольц?

— Вроде бы. Точно не помню.

Нортон покачал головой:

— И после этого ты называешь себя сотрудником справочной службы? Штольц — тот самый парень, что построил Пассаж устаревшей техники где-то в Нью-Джерси. Только вдумайся, что за тип. Достойный экземпляр для твоей коллекции.

— Ладно, Бог с ним. Давай ближе к делу. Что удалось узнать о Джессоне?

— Немного. Лишь несколько ссылок в базе данных по социальным наукам. Вроде бы он какой-то ученый. Г. Дж. Джессон «Современные корни в исторической прозе». «Уличные вирши и песенки в творчестве литературного компилятора Джонсона» — под авторством того же Г. Дж. Джессона. «Пигмалионизм и повествовательная жизнь вещей» все того же Г. Дж. Джессона. Отрывки из данных произведений публиковались в «Европейском научном журнале». Надо сказать, в периодике все это выглядит весьма патетично. — Мы уселись за столик в кабинке. Нортон пошарил в пластиковом пакете, служившем ему вместо портфеля, и извлек оттуда какие-то бумаги. — А вот это надыбал из генеалогического сайта. — Он выложил на стол распечатку и щелчком послал бумагу ко мне. Листок соскользнул мне на колени.

— Это что же, его геральдический герб?

— На сто процентов не уверен, возможно, это подделка, — предупредил меня он.

Я осмотрел герб. Щит с изображением некоего вымышленного зверя, вцепившегося когтистыми лапами в открытую книгу, внутри которой виднелась еще одна книга. Внизу ленточка, по ней вьется какая-то неразборчивая надпись на латыни, по-видимому, девиз.