Татьяна Шипошина - Звёзды, души и облака

Со стороны веранды, в двери, показался Стёпка:

— Что за смех? Что, анекдот новый?

— Стёпка, иди отсюда, это мы сказки рассказываем!

— Ничего себе сказки — так хохочете, что у нас никто не спит! Мне тоже сказку расскажите!

— Иди отсюда! Привет передавай пацанам, пусть там не кашляют!

Стёпка удалился.

— Давай, Анька, рассказывай.

— А что рассказывать. Конец грустный. Ждала, ждала она принца, а принц так и не пришёл. Так бедняга и умерла. Стали её одевать, чтоб в гроб класть, решили бигудю снять. А бигудя у неё на лбу — окаменела. Не стали люди ничего делать, так и похоронили, бедную, с бигудёй, только косынку покрасивее одели. Всё, можно плакать. Сказке конец.

— Нет. Ну, так нельзя! — Аська просто возмущена. — Так в сказках не бывает! Давай сейчас же хороший конец!

— А ты сама давай! Придумай ты, сама.

— Сейчас…

— Объявляется конкурс на самый хороший конец для сказки! Я уже свой — рассказала! Так, так, думайте, детки, — командует Нинка.

— Сейчас… — мучительно придумывает Аська. — Как бы придумать, что принц пришёл…

— Или — почэму принц нэ пришёл? — вступает Мариэта.

— У принца — хронический понос был! — у Нинки определённо талант. Опять хохот, только теперь уже Лида кричит с поста:

— Девчонки! Я к вам ночевать иду! Теперь уже девчонки смеются тихо, держась в темноте за животы:

— А кому нужен такой поносный принц! Хорошо, что не пришёл! А то убирай за ним всю жизнь! Всю жизнь по больницам его таскай!

Наконец все отсмеялись, и опять Светкин тоненький голосок нарушил тишину.

— И всё-таки, Анька, где твой хороший конец?

— У меня только один вариант, — сказала Анька. — У старшего сына этой женщины через некоторое время родился внук. И так этот внук её любил, и она его так любила, что взяла к себе жить. Вот однажды заснула эта женщина, а внук начал из кубиков паровоз строить.

И понадобилась ему труба. Взял он ножницы и тихонько у бабушки бигудю и отрезал. Поставил на кубик, и загудел: «Ту-ту!»

Просыпается она от его гудения, а бигуди-то и нет!

— Ура! Ура — закричала женщина. — Мне не надо больше никого ждать! Вот, оказывается, кто мой долгожданный принц! Вот кого люблю я больше жизни!

Оказывается, чтобы снять бигудю, ей самой надо было кого-то полюбить, а она всё ждала, что кто-то придёт, её полюбит. Вот тут и сказке конец, а кто слушал, молодец.

— Да, Анька, ты у нас — сказочница! — говорит Аська.

— Да, правильный конец! — признаёт Нинка.

— Спасибо, — отзывается Светка.

Спасибо. Отозвалось в Светкином сердечке слово «спасибо». Спасибо всем и за всё. Светка давно уже поняла, что скоро, очень скоро придёт пора ей покинуть этих милых девчонок. Анькины сказки почему-то казались ей мостиками к её полю, поэтому она так ждала их, и так настаивала, чтобы конец был хорошим.

Ей казалось — чем лучше, чем светлее будет конец очередной сказки, тем легче будет ей выйти на своё поле, тем легче будет идти по нему.

Она была искренне рада за эту женщину с бигудёй, была рада, что женщина не умерла с окаменевшей бигудёй на лбу. Она была рада за неё, как за себя.

Светка не думала о смерти, как таковой. Светка просто знала — пора. Она закрыла глаза, и полежала немного, вслушиваясь в ночные звуки. Потом звуки ушли, отодвинулись, и показался краешек зелёного поля.

Потихоньку Светка перестала чувствовать ноги, потом руки. Ещё немного, как огонёк, потолок палаты островом плыл среди зелёного поля… потом он растворился в зелени…Не было ни боли, ни тяжести. Светка ступила на поле…

Время остановилось…

Время остановилось…

Утро в палате началось, как обычно. Очередь умывать была Анькина. Сначала никто не обращал внимания, что Светка не высовывает своего улыбающегося личика из-под одеяла. Только когда Анька подошла умывать, она почувствовала что-то неладное.

— Светка! Светка! Светочка!

Светка ещё дышала. Дыхание было прерывистым, неровным. Лицо Светки заострилось, рот был приоткрыт, губы же приобрели серо-малиновый оттенок.

Анька бросила таз.

— Девчонки! Лида! Лида! — Анька помчалась к посту сестры, крича: Лида! Лида!

— Что?

— Там… Светка… Плохо ей!

Лида сразу поняла, в чём дело, как только увидела Светку.

— Анька! Светку к лифту вези и поднимай сама на четвёртый, к операционной! А я побежала Ярославцеву звонить! Дора! Где ты, Дора, выходи, иди сюда! Вези кровать вместе с Анькой!

Аньке не дали побыть со Светкой на четвёртом этаже. Операционная бригада — кровать перехватили, и, сразу же, на лифте, отправили Аньку назад. А Светку повезли к реанимационной палате.

А в нашей палате — нельзя сказать, что жизнь совсем замерла, но все притихли и делали всё как-то с оглядкой. И все ждали вестей. В палату пришёл Ярославцев и немного успокоил нас. Сказал, что Светке лучше, но что теперь ей придётся полежать на четвёртом этаже. А потом, может быть, придётся перевести её в другую больницу, где лечат почки, так как давно уже у Светки плохо с почками, поэтому, мол, такое состояние и возникло.

Мы хотели ему поверить, мы и поверили.

— А передать ей можно что-нибудь?

— Нет, сейчас у неё всё есть, — сказал Ярославцев как-то грустно.

Но мы и тут ничего не поняли. Не хотели понимать.

— Сейчас Дора придёт, Светины вещи соберёт и отнесёт ей наверх.

— Мы записку напишем!

— Пишите, — Ярославцев посмотрел на нас усталым взглядом, и вышел.

Ближе к вечеру пришла Дора и стала молча складывать Светкины вещи. Вещей-то было — едва набралось два небольших пакета.

Маша писала записку, а мы все помогали: «Светка, дорогая наша Светка, держись! Мы все тебе желаем быстрее поправиться и вернуться в палату. Мы все тебя ждём!»

— Напиши — держи хвост пистолетом, а уши — топориком! — подсказывает Нинка.

— Да ну тебя, с твоим пистолетом! — Маша подписала последнюю фразу:

«Светик наш! Мы тебя целуем, обнимаем и ждём!» Маша прочитала записку вслух, сложила и протянула Доре.

— Передавай привет Светке! — сказала Маша.

— Передам, — ответила Дора. И тихо прибавила: «Рано или поздно».

Этого мы тоже предпочли не услышать.

Через несколько дней, вечером, уже ближе к отбою, пришла в палату Люба, по виду слегка пьяненькая. Люба присела на кровать к Мариэте и достала из-под полы халата початую бутылку портвейна.

— Люба, ты чего?

— Помянем, девки, помянем Светку вашу, Царство ей Небесное! Мы с Ирой сидим, поминаем. И вам решили налить.

— Что-что?!

— А вы что, не знали? Схоронили Светку вашу сегодня!

— Как?

— А как хоронят, так и схоронили. Закопали, бедную, на кладбище, за казённый счёт. Я была, да Дора, да Лида.

— А Ярославцев? — почему-то спросила Аська.